— Я вызвала врача. Спасибо, что вовремя заметила.
Женщина кивает и посильнее запахивается в теплую кофту.
Да, прохладный вечер, мне тоже не по себе, по плечам ползут мурашки.
Побежав за Русланом, догнала их уже на втором этаже, глядя, как Полина крепко жмется к отцу и едва моргает осоловевшими глазами. Она выглядит усталой, сонной; Руслан заносит ее в детскую, опуская на постель и укрывая одеялом.
— Горячая, — шепчет он, прижав ладонь ко лбу малышки. — Ничего, скоро придет врач, и ты поправишься.
— Руслан, не уходи.
Малышка хватает его руку и тянет к себе, закрывая глаза. По-хозяйски подложив ее под свою щеку, она крепко впивается пальчиками в сильное запястье, и Лан замирает, глядя на свою дочь.
Не рушит ее покой, не отнимает руки, когда она просит. Просто дает ей время и тишину, пока я смотрю на эту сцену и рассыпаюсь на куски.
Хотелось бы, чтобы так…
Но он чужой. Не мой, и никогда моим не станет. Нужно просто смириться с этим и выдохнуть, прогоняя фантом семейной жизни. Морок.
Но он опять не дает мне оттолкнуть эту мысль прочь. Убедившись, что Полина заснула, разгибается, шагая ко мне. Его много в этой спальне, в этой комнате, в моей жизни. И мне жаль. Мне искренне жаль, что все поворачивается так и никак иначе.
Он будет всю жизнь преследовать меня, тенью напоминать о своем присутствии, опутывая своим влиянием на меня. Которое я сама на себя возложила.
— Чего бледная такая? — словно невзначай, поправляет выбившуюся из прически прядку, задвигая ее за ухо.
Такой мягкий…
Как ему удается оставаться таким горячим, бескомпромиссным, и в то же время душить меня вниманием, заботой, участием? Он как пороховая бочка, в которой намешано все в равной степени, и мой фитиль сгорает все быстрее, притягивая к неминуемому взрыву.
— Каааатя, — тянет тихо, и голос будто вата окружает меня теплом. — Зря переживаешь.
— Там доктор пришел, — прерывает вошедшая Ася, и Руслан отступает, будто ничего и не было.
Холодно. Без него холодно.
Глава 45
— На, выпей, — протягивает мне бокал с чем-то крепким, и опускается в кресло.
Не смотрит на меня, лишь оглядывается, будто впервые в гостиной, и старается запомнить все в деталях. Руслан немного мрачен, но от него все равно пышет уверенностью и непрошибаемым упрямством, которое давит меня покориться и сделать глоток.
Обжигающий ком спускается по пищеводу к желудку, и я несдержанно выдыхаю.
— Это хороший врач? — кивает он в сторону лестницы, имея в виду Михаила Варламова, который осматривает Полину в детской.
— Отличный. Он ее с самого рождения ведет, в любое время суток примчится.
— Хорошо, — выдыхает он. — Хорошо.
Как по приказу, с лестницы слышатся шаги, и мужчина средних лет с очками на носу спускается к нам.
— Ни о чем переживать, Катерина Андреевна, — начинает он, заметив мои огромные глаза. — Немного простыла. Больше горячего чаю, крепкого сна и немного жаропонижающего. Сейчас я уже дал лекарство, она уснула, так что до утра иногда смотрите температуру, но, в общем, все.
— Спасибо вам большое.
— Не за что, — он мельком взглянул на Руслана за моей спиной и представился. — Михаил Варламов, врач Саяровых.
— Руслан Саяров. Отец Полины.
Доктор крякнул от удивления и глянул на меня, надеясь, что это шутка. Но, не получив подтверждения, повел плечами.
— Что ж, ладно. Я пойду, если что-то будет меняться в худшую сторону — звоните. Прилечу по первому зову.
— Спасибо вам еще раз.
— Всего доброго.
Ася проводила мужчину к выходу. Вернувшись к нам, сказала, что ей нужно уехать в город — проведать сестру. Получив разрешение, покинула дом вслед за врачом.
— Что думаешь?
— О чем ты? — спросила я, глядя в пламя электрического камина.
— О нас, Кать. Ты же хочешь, чтобы я остался.
— Я хочу, чтобы ты уехал. Возвращайся к жене. — Скрипнул зубами, но спорить не стал, прижимая бокал к губам. — Когда ты уезжаешь?
— Через две недели. Не терпится меня выпроводить?
— Не терпится. Мне еще перед Леонидом извиняться за то, что ты сделал.
— А ты не извиняйся. Он за дело в шнобель получил.
— Какое дело? Что телефон мне привез? Что-то не припомню, чтобы в благодарность разбивали лицо!
— Не ори, — бросил на меня взгляд темных глаз, и вся моя решимость утекла под диван. — Он получил за то, что яйца к тебе подкатывал.