— За трон боролся ты, а не я.
— Ах, прости, — король поднял руки и, понизив голос, обратился ко мне: — Видишь ли, Кэтэлина, Сорин считает, что именно я виноват в гибели моей любимой жены.
— Надо же, — нейтрально откликнулась я.
— Да. Даже распорол на мне камзол перед всем двором, чтобы удостовериться в том, что на моей груди нет шрамов.
Шрамов, которые доказывали бы участие короля в смерти Игрид, не было, об этом я уже знала от Сорина.
— Надо же, — снова сказала я, надеясь, что тема затихнет сама собой.
— Да. Я бы вел себя точно так же, — король пригубил вино, — если бы мне достался рубин вместо жены. Наше счастье с Игрид было недолгим, но страдания, которые я испытал после ее гибели, не смогли приблизиться к ослепительному счастью, которое я испытал, будучи ее мужем.
— Ну конечно, ты же стал королем, — хмыкнул Сорин. — А как был кошаком без роду и племени, так и остался.
Король, вопреки обыкновению, не спешил вызывать Сорина на дуэль. Кажется, он его вообще не слышал, смотрел только на меня своими холодными чернющими глазами.
— Рубин вместо жены? — непринужденно спросила я.
— Тот, который Сорин до сих пор носит на рукояти меча. Его подарила ему Игрид, когда приняла мое предложение о помолвке. А Сорин в ответ…
— Тебе не стоит этого говорить…
— Перс! — воскликнул король, и тот незамедлительно встал из-за стола и приблизился. Между бровей у него четко обозначилась тревожная морщина. — Ты ведь присутствовал там?
— Ваше величество?
— Когда Сорин принес обет принцессе Игрид? О чем он был?
— Боюсь, прошло много лет, ваше величество, — попытался слиться Перс. — Я не могу вспомнить.
Король повернулся ко мне.
— Зато помню я. Там точно звучали слова о верности и о том, что Сорин никогда не женится и не впустит в свое сердце никого другого.
Я уронила вилку в тарелку, но звук удара потонул в общем гомоне. Спустя несколько секунд я встряхнулась и промокнула губы салфеткой.
— Не думаю, что меня это касается, — ответила я и встала. — Прошу прощения, ваше величество. Мне нездоровится, у беременности уже большой срок. Я бы хотела пойти спать.
Перегнувшись через стол, король схватил меня за руку — и тут в зале наступила тишина. Один юный дракон в обтягивающем красном трико продолжал жонглировать кеглями. Только сейчас я обратила внимание на сидящую в углу скрипачку, которая выводила на струнах какую-то веселую мелодию.
— Одно ваше слово, Кэтэлина, — тихо произнес король. — Одно ваше слово, и вы будете свободны.
— Что вы такое говорите? — я попыталась освободиться от хватки короля, но ничего не вышло.
— Вам не обязательно оставаться здесь. С драконом, чье сердце навсегда отдано погибшей принцессе.
— На мне ошейник.
— Для меня это не препятствие.
— Ариан… — рыкнул Сорин.
— И что будет с моим ребенком? — повысила голос я.
— Статус принца-наследника подойдет? — сказал король, и в этот момент тишина в зале стала по-настоящему гробовой.
— Я…
— Вам, кажется, нехорошо, — спохватился король. Вскочил и, обойдя стол, взял меня под руку. — Не хотите ли прогуляться?
— Я… да. Да, пойдемте.
Мы вышли из зала. Сорин, разумеется, направился вслед за нами, буквально наступая на пятки.
— Вот, как это будет, — начал король, когда мы отошли на несколько шагов от двери. — Я признаю вашего ребенка своим.
— Но как? — я повернулась к королю. — На мне — ошейник Сорина. Это его ребенок.
— Вас видели на пиру в Сату, весь двор. Мы объявим, что зачали ребенка той же ночью. Срок беременности совпадает. Уже не в первый раз принадлежащая Сорину женщина выбирает меня. Это никого не удивит.
— Пойдут слухи, — покачала я головой.
— Так пусть ходят, — король взял мои руки в свои и посмотрел в глаза. — Мое королевское слово — против слова пустозвонов и болтунов. А тех, кто не угомонится по-хорошему, всегда можно будет успокоить по-другому.
— Кэтэлина… — начал Сорин.
— Подумайте, Кэтэлина, — перебил король. — Жизнь при дворе, где с вас будут сдувать пылинки, безопасность вашего ребенка, мои рука и сердце — или рабство?
— Рука и сердце? Я же человек…
— Вы — мать моего наследника. И вы мне нравитесь. Я готов предложить вам все, что имею, — а Сорин? Этот солдафон, хранящий верность покойнице?
— Кэтэлина…
Я зажмурилась, ошейник вдруг стал ужасно тесным. Перед глазами предстал рубин на рукояти меча, который Сорин не выпускал из рук, вспомнилась вся его холодность, все пренебрежение и досада, когда он понял, что невольно стал владельцем виры.