Бессонными ночами Ермаков часто, словно бы с огромной высоты, рассматривал мир, в котором жил, — мир открытый и затаенный, настороженный и беспечный, грозный и хрупкий. И теперь он торопил поезд — туда, где было отныне его главное место на земле, единственное место, с которого окрестный мир видится простым и ясным в своих очертаниях, несокрушимо прочным в его настоящем.
1974–1976 гг.