— Через часок у нас будет обед, от которого и банкиры не отказались бы. Вот если б еще посуда была!
В Австралии деревья и кусты — вечнозеленые. Растения весь год сохраняют листву — потрясающей красоты убор странного, как бы поблекшего, цвета, от пыльно-серого до серо-голубого, который так удивляет европейцев. Однако каждые двенадцать месяцев происходит большое сокодвижение, а за ним следует полное опадение коры. Подобно пресмыкающимся и ракообразным, деревья в Австралии сбрасывают кору и как бы обретают новую кожу. Итак, в определенную пору стволы вдруг теряют свою «одежду», она опадает кусками, достигающими иногда колоссальных размеров.
Вот и сейчас кора лежала в траве вокруг молодых людей и свисала со стволов гигантских деревьев семейства лавровых. В мозгу парижанина вспыхнула идея, и он воскликнул:
— Посуда? Но вот же она! Только что не серебряная, но зато согнутая желобком, небьющаяся, с приятным ароматом!
Молодой человек оторвал два куска, поднес их к носу и сказал:
— Понюхай-ка, очень хорошо пахнет, лавровым листом.
— Yes! Такая приправа при отсутствии соли и перца будет кстати.
— Конечно, друг мой! По четыре фунта рыбы в миске перед двумя молодцами, сидящими в позе турка; клыков полон рот, вилка праотца Адама наготове — так еще можно жить.
— Уже готово?
— Почти.
— Тогда за стол! Мне уже живот подвело!
Взявшись за концы жерди, они сняли с огня дымящееся жаркое, которое потрескивало и аппетитно сочилось пахнущим жиром, и выложили его на кусок коры, но когда Тотор уже собирался приступить к дележке, Меринос остановил его:
— Мы братья по приключениям и невзгодам, давай есть с одной тарелки.
— Как хочешь, — ответил Тотор, решительно потянувшись к угрю всеми пятью пальцами.
— God by![53] Как горячо!
— Подуй.
— Некогда!
Рискуя обжечь язык, щеки и гортань, Меринос все ел и ел, проглатывал, снова кидался к блюду и без передышки снова принимался жевать с жадностью, которая напоминала о перенесенных им страданиях.
Тотор, не уступая товарищу, доблестно, с тем же воодушевлением сражался с жарким. Один за другим куски исчезали так быстро, что через десять минут угря уже как не бывало!
— Никогда в жизни так вкусно не обедал! — проговорил Меринос, губы и щеки которого лоснились от жира.
— Дело в том, что у тебя никогда не бывало такого аперитива[54] перед едой, — заметил Тотор. — Теперь хорошенько запьем из реки, а потом подумаем о завтрашнем дне.
Парижанин предусмотрительно испек в горячей золе яйца, принесенные с места ночевки, проткнув их перед этим с обоих концов, чтобы они не лопнули.
Меринос, хорошо поев, устроился как можно удобней под деревом, чтобы спокойно переварить обед. Но вскоре он заворочался, потому что его неутомимый приятель принялся за новую работу.
Тотор раздобыл на берегу реки, куда ходил на водопой, полдюжины сухих, прочных как бамбук, камышей и столько же длинных шипов, найденных в колючем кустарнике; затем обрезал тростник на расстоянии полутора метров, вырезал на одном конце паз, а на другом прикрепил шип. Прочно привязал острие к стеблю ремешком из кожи угря и победно воскликнул:
— Вот, готово!
— Что? — спросил Меринос.
— Стрелы для моего смычка, провозглашаемого отныне луком. Вот увидишь, это получше карабина… которого нет!
— В самом деле! А ты умеешь пользоваться луком?
— Будь спокоен, в пятидесяти шагах даже навскидку не промахнусь.
— Но это же замечательно!
— Да ничего особенного! А без этого не стоило вылетать за борт!
Меринос вздохнул:
— Можно подумать, что ты счастлив нашей бедой… Неужто тебе по нраву эта суровая жизнь, которую мы урываем по кускам у враждебных обстоятельств?
— Признаться, по сути… я не очень-то в этом разобрался… Прежде всего, это не скучно! А потом, может быть, это атавизм[55], как сейчас говорят, но я всегда, еще на школьной скамье, мечтал стать путешественником, исследователем, робинзоном! И вот получилось!
— Значит, ты ни о чем не сожалеешь? Не думаешь о горе родителей, которых внезапно известили телеграммой о твоей смерти?
— Ну, отец-то поймет, что телеграмма — вранье! Он знает, что я в состоянии выкарабкаться из беды. А когда капитан «Каледонца» перешлет ему мое письмо — оно осталось в каюте, то станет хохотать, как кашалот[56], и поймет, что я с удовольствием странствую по Австралии.
56
Кашалот — один из видов китов. Длина до 20 м, вес до 70 т. Ценится прежде всего из-за наличия большого количества (до 8–10 %) особого жирового вещества — спермацета.