Продолжая демонстрировать удивительную говорливость, ирландец принес полдюжины dampers[171], две бутылки бренди, оловянный стаканчик, две жестяные тарелки, поставил все на пол и радушно предложил:
— Отрезайте сколько душе угодно…
— Видите ли, мистер О’Брайен, — сказал Меринос, — у нас нет ножей. Проезжая через горящие прерии, мы потеряли вещи… наши приборы…
— А, вы ехали через бур-бур? — многозначительно спросил ирландец. — А может быть, и через песчаную пустыню?
— Да, вы ведь знаете, что для автомобиля расстояний не существует…
— Вы… оттуда?
— Да, и даже из еще более дальних мест, потому что мы с западного берега и пережили множество приключений, о которых расскажем вам за десертом!
— Да, да, конечно, а пока поедим.
Во время этого краткого разговора ирландец успел отделить от туши ногу, нарезал розовую, сочную баранину тонкими ломтями, с небрежной щедростью разложил ее по тарелкам, и трое гостей принялись есть мясо руками. Да с какой жадностью! Баранина и лепешки быстро чередовались, и первая баранья ножка проскочила как закуска.
Ирландец рассмеялся и воскликнул:
— А! У вас отменный аппетит! Давайте, давайте, не стесняйтесь, есть еще ножка и две лопатки. Не хотите ли стаканчик бренди? Хорошо идет под жареную баранину… за ваше здоровье, дорогие путешественники!
— Очень признательны, мистер О’Брайен, вы так радушны, гостеприимны.
— Да это всего-навсего гостеприимство бедного пастуха, который зарабатывает десяток гиней в месяц. Вот мой хозяин примет вас как следует, по-королевски, в своем поселке Уолтер-Пул…
— Это далеко?
— В двух шагах, каких-нибудь двадцать миль, — сказал О’Брайен.
— Сорок километров… Значит, у меня хватит бензина.
— Там вы все найдете… Если только… кто знает… гм!.. Пожар, сигнал… — пробормотал О’Брайен.
— Какой сигнал? — спросил его немного встревоженный Тотор.
— Вы лучше меня знаете… но вы осторожны, — проговорил О’Брайен. — Ну и ладно… Будем есть, пить и говорить о посторонних вещах.
— Отлично, — согласился Меринос, не забывая работать челюстями. — Вы любите ваше нелегкое занятие? Ведь одиночество должно быть в конце концов тягостно.
— Я счастливее любого миллиардера, даже американца, как вы, — ответил пастух, — будь он даже королем шерсти, Сидни Стоуном, нашим главным покупателем. Главное, люблю животных. Я десять тысяч овец вожу с фермы на пастбище и обратно… это замечательная жизнь, и она мне не в тягость… Клянусь святым Патриком[172], моим покровителем, тут такие даровые попойки устраивают… А постоянные сражения с аборигенами[173] и теми, кто разводит лошадей и коров!
— Это что же, вы воюете с людьми той же расы и даже с соотечественниками?
— Овцеводы — заклятые враги коневодов и ковбоев, они в охотку истребляют друг друга. Ах, как здорово стрелять из карабина!
— Но из-за чего?
— Коневоды и ковбои утверждают, что наши барашки их разоряют, это, мол, копытная саранча. Овцы и впрямь срезают своими копытами прерии подчистую, так что лет пять-шесть земля приходит в себя… Там, где пройдет баран, коню и быку делать нечего… Чистая беда, по правде говоря… Но это борьба за выживание, а борьба есть борьба! А вообще-то, что бы они там ни делали или говорили, овцы — наше национальное богатство и первое животное, созданное Творцом!
Продолжая возбужденно болтать, размахивать руками, мистер Патрик О’Брайен буквально разрывался на части: приходил, уходил, разливал спиртное, разрезал мясо, пек все новые и новые лепешки. Сидевшие рядом с гостями динго получали обильные порции костей и мяса. Неожиданно ирландец заметно побледнел и замолчал. Его охватила конвульсивная дрожь, он глядел на своих трех гостей с нескрываемым ужасом.
— Что с вами, дорогой мой? — дружелюбно спросил его Тотор.
— Да нет, ничего, абсолютно ничего!
Внезапная перемена, начисто испортившая аппетит пастуха, проявилась в нем после того, как он обошел вокруг автомобиля. Ирландец добавил:
— Повторяю, господа, будьте как дома. Но наступает ночь, и я должен следить за стадом… позвольте мне забрать собак и заняться делом… Я вернусь через несколько часов.
Сказав это, он свистнул коня, который послушно подбежал к нему, бросил ему на спину седло, одним движением руки затянул подпругу, накинул узду и вскочил на него с обезьяньей ловкостью.
172
Патрик — святой. Родился в Ирландии во второй половине IV века, умер в глубокой старости между 457–469 годами. Просветитель и проповедник.