- Вот во что превратился ты, благородный князь, - с легкой насмешкой поприветствовал бывшего господина провидец. – Жалкий раб своей собственной злобы… Ты стал тем, за кем прежде охотился, кого называл зверьем, кого резал, как скот. Ты наказан…
- Где он? – подобно дикому коту прошипел Файлис, направляя на Альдера острие кинжала.
- Кто?
- Не кто, а что! – Дикие глаза сверкнули безумной яростью. – Не притворяйся, тварь. Где меч?
Альдер показал Файлису пустые руки и обвел ими весь берег. Бывший князь снова зарычал.
- Что это значит?
Провидец рассмеялся – сухо и жутко, как не смеялся никогда до своего путешествия в Ханмар. Ах, эти букашки, эти ничтожные земные козявки, что мнят себя царями… Все хотят добраться до легендарного клинка, веря, что тот дарует им еще большее величие. И, пыжась, раздуваются подобно индюкам, а потом превращаются вот в таких опустившихся, вызывающих лишь жалость и отвращение подонков.
- Любопытно: откуда же ты узнал о Небесном Мече? – все еще смеялся Альдер.
Файлис резко метнулся вперед, прижав лезвие кинжала к горлу провидца, но тот лишь презрительно усмехнулся и фыркнул.
- Я уничтожил его, благородный князь. Потому что не хочу, чтобы этим мечом чинх Рунна убил того, кто не заслуживает смерти.
В налитых кровью глазах Файлиса Альдер увидел страх, но тот быстро уступил место растерянности, а затем – сумасшедшему гневу и обжигающей ненависти. С еле ощутимой тоской, с завистью смотрел молодой крихтайн-оборотень в эти глаза. Ну, как, как заставлять себя жить, когда даже у столь низкой и подлой сволочи в душе – целая буря чувств, а у тебя – ничего?..
- Нет! – взвыл вдруг Файлис. – Не может быть!
- Повторяю: я уничтожил Небесный Меч! И пусть Рунн теперь ищет новое оружие для своего избранного, а на это уйдут многие годы…
Файлис, налегая со всей мочи, оттолкнул его от себя, но Альдер лишь слегка пошатнулся: за тринадцать лет, что провидец был оборотнем, он успел привыкнуть к своей недюжинной силе. Брови его насмешливо изогнулись, что еще сильнее разозлило безумца.
- Нет! – закричал князь. – Я стольким пожертвовал ради того, чтобы заполучить его, а вместе с ним – неземное могущество! Своим именем, положением, прошлым – всем!
- Но не тем, чем я, - холодно изрек Альдер.
Файлис вцепился в его грудь, обнажив почерневшие зубы.
- Ведьма рассказала мне о мече, который даст его обладателю невиданную силу, уверяла, что поможет мне его заполучить! А еще обещала поймать мальчишку без родинки. Взамен я должен был подсобить ей, чтобы уничтожить вождя людей. Но первый из двух недоносков ускользнул от нас, а второго слишком хорошо охраняли… И эта старая карга пленила меня, опутала своим колдовством, а про меч и забыла. Это она, паршивка, сделала из меня… это! Я заплатил всем, а она меня обманула! Но нет… - брызжа слюной, Файлис стал бешено вращать глазами. – Нет! Я отомщу сполна и ей, и ее поганому сынку, будь он проклят, и тебе! Да, и тебе, провидец! Думаешь, я забыл о том, что ты меня предал, дрянь? Я все равно заполучу то, что хотел. Отдай мне меч!
- Я уничтожил его, Файлис! – теряя терпение, воскликнул Альдер.
- Мерзавец! – Князь замахнулся клинком, но провидец обратился серым волком, с помощью своей силы ускорив перевоплощение, и набросился на противника.
Файлис успел только слегка задеть кинжалом переднюю лапу оборотня, а тот уже сомкнул челюсти у него на животе. Князь издал страшный, истошный крик. Только этот резкий, неприятный звук, пронзивший густую пелену в помутившемся после превращения сознании, не дал Альдеру окончательно потерять самообладание от привкуса горячей плоти и крови, сбегающей по клыкам. Напрягшись, он тряхнул головой, кроша хрупкие кости. И отбросил тело князя в сторону, окропив кровью берег, укрытый белой периной. Словно зимние ягоды на снег бросил.
Приняв привычный облик, провидец медленно подошел к жертве и сплюнул на землю сладкую кровь: в этот раз она, как никогда прежде, вызывала отвращение и дурноту.
- Кажется, твой сюзерен говорил тебе, благородный князь: не надо недооценивать врага, иначе издохнешь в пасти волка.
Файлис закашлялся и попытался что-то сказать… Альдер наклонился ближе, напрягая слух.
- Торо… торопись… - захлебываясь кровью, прохрипел умирающий. – Она заключила сделку… с человеком-коршуном. Этой ночью… Чтобы убить вождя… и того, другого. Торопись…
Склонив голову к земле, он затих. Провидец опустился на колени и закрыл князю остекленевшие глаза, с трудом подавив болезненный вздох. Страх впился ледяными когтями в рассудок, грозящийся взорваться от тошнотворного привкуса на языке, что сводил с ума. Человек-коршун… Эйнлиэт. Он любит обращаться этой кровожадной птицей. Но зачем ему?
Потом будешь думать, зачем, Ученик Великого.
- Покойся с миром, вассал моего вождя, - шепнул провидец. – Боги простят тебя за то, что, умирая, ты сделал доброе дело…
На мгновение зажмурившись, Альдер подскочил на ноги и стремглав бросился к просыпающемуся Балгушу. Вождя в городе нет. Значит, к Альфе…
На рассвете Алькаол пал. Будто со страхом выглянув из-за горизонта, солнце увидело на месте красивого городка, которым много лет любовалось, лишь картину страшного побоища: разрушенные до основания крепостные стены, сожженные дома, тела павших воинов обеих сторон… И испугалось, спряталось за облаками, и только тонкие лучи его, находя путь среди зыбкой белой пелены, дарили тепло холодной от смертей земле. Сколько же греющих ее жизней, сколько душ покинуло поднебесный мир в эту ночь…
Женщин, детей и стариков люди Кальхен-Туфа погнали на запад, прочь с тех земель, что раньше звались восточным Фистамандом. Полсотни воинов под началом Ламры остались на месте сечи, чтобы отыскать тяжелораненых и с почестями похоронить погибших. Остальных же Рагхан повел в Балгуш, вздыхая про себя: слишком много потерь. Слишком много жен, не сомкнувших глаз всю ночь, так и не дождутся своих мужей, слишком много будет слез…
Но никто из них не посмотрит на него со злобой. Они просто будут улыбаться и вытирать руками мокрые глаза, когда воины провозгласят: «Да здравствует народ людей! Да здравствует наш вождь!» И долго будут восхвалять его, Рагхана, за еще один загубленный город. За еще одно преступление…
Добрая половина уставшего, потрепанного войска постепенно отделилась от основной части, разбрелась по мелким деревням, разбросанным вдоль океанского побережья. Иные опередили вождя, спеша осчастливить родных, и вскоре уже великий Кальхен-Туф медленно и понуро брел позади всех. Пока голос, ненавистный, заставляющий вздрагивать и дрожать от злости и волнения одновременно, не окликнул его:
- Рагхан!
Он встал как вкопанный. Не глядя, бросил:
- Чего тебе?
- Надо поговорить.
- Не собираюсь с тобой разговаривать. – Сжав кулаки, вождь продолжил путь, но Сильфарин преградил ему дорогу.
- Да слушай же, ты! Боги желают, чтобы мы с тобой сразились в личном поединке.
Внутри все подпрыгнуло и сжалось, чтобы в следующий миг взорваться упоением. Кожа лица будто загорелась.
- Надеюсь, ты понимаешь, Сильфарин: это – все, чего хочу! Больше всего на свете.
- Да неужели? – издевательски изогнул брови сын Рунна.
И рассмеялся, а Рагхану дико захотелось ударить его по лицу, но вождь сдержался, только скрежетнув от ярости зубами. Нет, всю свою ненависть к врагу он оставит на потом, чтобы выплеснуть ее в решающий час такой желанной битвы.
- Теперь ты видишь, сын Рунна: не один только Эйнлиэт хочет нашей вражды.
- Я вижу лишь одно, Рагхан: вижу перед собой сильного, но глупого человека, который живет одной безумной жаждой доказать себе, что он не достоин ни счастья, ни света. Так нелепо, не правда ли?
Рагхан не успел ответить. Он ощутил неладное обветренной кожей на правой скуле, кончиками пальцев. Знакомый могильный холод сковал нутро. Уж кто-кто, а вождь людей знал, от кого исходит такая пугающая ледяная сила. Мгновение – и он развернулся лицом к западу, почти позабыв о Сильфарине рядом с собой, и увидел: со стороны равнины Фистаманда к ним стремительно приближался, стелясь по холмам, черный туман, и в недрах его копошилось нечто живое.