— Орден неоднократно бывал разгромлен, но возрождался вновь, — продолжил я, — ибо тяга к свободе неистребима. И с каждой битвой множились военные знания и арсеналы. Дело в том, что по традиции наставников ордена хранила тайна — никто не знал, кто они. Наставники спасались от уничтожения и передавали искусство последующим поколениям бойцов. Со временем орден возвысился, и единственной серьезной угрозой считался сам себе. Ну, так оно и получилось. Общение со смертью уродует души людей, делает их жестокими и нечувствительными к страданиям тех, кого они призваны защищать, а великое воинское умение взращивает великую гордыню и презрение к тем, кто избрал мирный путь. Воины ордена динго стали диктовать народам, как им жить, стали распоряжаться их судьбами. Так закатилось солнце свободы над первым из восставших миров. Так же погибает и эфемер — те, кого мы призваны защищать.
— Ты не болтай! — сказал наместник недовольно. — Ты говори, как бить черных!
Он так ничего и не понял. И остальные тоже.
— Неужели вы думаете, что я буду готовить к бою свору, уподобившуюся черным бойцам? — удивился я. — Что я передам знания тем, кто недрогнувшей рукой обрек на страдания тех, кого призван защищать?
Именно так они и думали. И очень разозлились, когда поняли, что я с ними не согласен.
— Возьмите его, ребята! — приказал наместник. — И заткните рот, по законам военного времени.
«Ребята» двинулись на меня с удивительным единодушием, не различая, кто гераклит, а кто «дракон», и даже горные охотники ломились заодно со всеми. Осмелели! Решили, что я — просто воин ордена динго. Просто один из многих.
За моей спиной неслышно, неуловимо быстро, как змея перед броском, возникла и закачалась фигурка Анни-ко. Она была без меча Стражей, и это было самым важным. Труды мои, значит, не пропали даром!
Я отлупил их всех, не жалея носов и зубов. Анни-ко отбила Эстер ее чудные стройные ноги, набросилась сверху и лупила на манер бешеной кошки. Но не увлекалась — когда я закончил, она прекратила драку тоже. Наместник вообще в драке участвовать не смог. Он лежал, вжавшись между камнями, а пули над его головой методично крошили гранит, не давая вздохнуть, не то что подняться.
— Буби, не трать боезапас! — крикнул я.
Буби спустилась со скалы, на плече снайперская винтовка, ослепительная улыбка до ушей. На какое-то время она снова стала молоденькой, жизнерадостной любимой женой вождя, проказливой не хуже своих детей.
Наместник поднялся из-за камней, впрочем, лишь для того, чтоб получить удар «тигриной лапой» и улечься обратно.
— Полный порядок! — отметила Буби. — Прямо как дети: такие хорошие, пока спят! Ну, или просто лежат…
Они с Анни-ко пожали друг другу руки. Я положил свою ладонь сверху. Почему-то к Буби Анни-ко сразу прониклась доверчивым уважением, как к матери, что ли… Но Буби и была матерью, самой профессиональной в племенах — звание «любимая жена вождя» прежде всего означало должность главного воспитателя детей, после Банту, естественно…
Вот что меня всегда поражало: дурак дураком, а как получит по уху, так сразу все понимает! Вот и наместник понял, и даже признал свою неправоту официально. А уж рядовые бойцы… Так что вечером мы все мирно сидели у костра.
— Извините, учитель, — почтительно сказал боец, тот самый, который дотошный. — А как же вы? Вас не заразил яд Силы?
— Хороший вопрос! — признал я. — И очень простой ответ: мне не позволил мой наставник. Понятно, что существуют законы общества, и по ним мы все такие сволочи, и это в общем и целом недалеко от истины… Но есть также и наставники, и их авторитет, власть, а также методы воспитания тоже кое-что значат… так что нет, не заразил меня никакой яд.
Дотошный потрогал синяк под глазом и признал, что да, методы воспитания много значат…
— Что может одиночка против всего мира! — угрюмо бросил наместник.
Его наши разговоры невольно задевали: он-то как раз и был одиночкой, облеченным властью. И малодушие свое он наверняка именно так и оправдывал — что, мол, может одиночка против всего мира! А тут появляюсь я и говорю нечто крамольное…
— Одиночка может изменить мир вокруг себя, — серьезно сказал я. — И это очень, очень много! Для тех людей, кто вас окружает.
Чего он от меня не ожидал, так это вот такой незначительности амбиций. Ну как же, Страж гор, защитник вселенской справедливости! Что я ему, сказочный герой? Откуда я силы возьму на Вселенную?! Хотя бы один отряд душегубов вразумить, и то великое дело…
— Но я-то как раз не одиночка, — добавил я. — Разве у меня хранится меч Стражей?
Анни-ко холодно встретила обращенные на нее взгляды, а наместнику ответила так твердо, что он смешался и опустил глаза.
— Считай, что мы все поняли, учитель, — подала голос Эстер. — Только черных как-то надо бить. Есть у них слабые стороны?
Все насторожились — отвечу или нет? Ясно же, что ответом я и себя раскрою. То есть Эстер просила, чтобы я ей рассказал, как меня возможно убить.
— Есть и у них слабые стороны, — вздохнул я. — Они — почти киборги. Боевые машины.
Бойцы заерзали — нашел, мол, слабую сторону!
— Киборг — это сила, — пояснил я. — Но только когда есть энергия. Много энергии. С уничтожением энергостанций и гибелью эфемера можно не опасаться их бичей, и их локации, и полей защиты — короче, всего, что энергоемко. То есть почти всего, чем они страшны. Что же у них осталось? Конечно, индивидуальное мастерство ближнего боя. Оружие автономного типа. Тактильная взрывчатка, естественно… В общем, этого хватит, чтоб перебить вас в первом же бою. Но они еще и устали. Дело в том, что скафандры черных тянут энергию из носителя, если нет поступления извне. Они, конечно, могут их снять, но… киборги! Не мыслят себя без скафандров. Это для них гораздо хуже, чем голым и без оружия. Я думаю, сейчас черные больше лежат, чем двигаются. Бросятся они только в бой. Но! Десять минут боя — и человек сгорел. Сможем мы продержаться десять минут?
Бойцы воспряли духом. Десять минут! Это… реально!
— А если все же скинут одежду? — недоверчиво пробормотал наместник. — Они по-прежнему сильнее любого из нас. Стыд ведь им не помешает?
— Не помешает, — согласился я. — Но снять скафандр — это порвать связь с механизмом. Порвать связь легко, восстанавливать трудно. И долго. А они боятся потерять свое надчеловеческое могущество. Сила уродует…
Вот тут он меня хорошо понял — сам испытал что-то похожее, когда потерял крылья. А Эстер задумчиво прищурилась — соображала, а было ли такое, чтоб я снимал свой скафандр? И что из этого следует…
В ночь перед решающим боем следовало бы хорошенько выспаться, перед тем плотно покушав. Любой боец понимал, что так следует поступить. Но никто не спал. Десять минут — и войне конец! Даже «драконов» наместника, профессиональных вояк, бил легкий мандраж.
Эстер в глубине пещеры любезничала с наместником. Ей тоже было не по себе, она даже взялась рассказывать наместнику о тонкостях хорового пения истинных лордов. А там и до самого пения дошло. Над отдыхающими бойцами поплыл, забился ритмами чарующий грудной голос Зари Побережий. Чарующий — в прямом смысле. Наместник, попавший в зону безусловного поражения, не сводил с девушки зачарованного взгляда. Потом стал подпевать. Бойцы дико на него оглядывались — поющий наместник! Он бы еще плясать начал!
А мы с Анни-ко сидели у входа, поглядывали за подходами, и между делом я учил ее одной песенке из моего детства, из щемящих сердце. Переводить ее было — редкое наслаждение, потому что ни одной реалии не находилось соответствия в языках Голубой Веги. Но я, конечно, перевел! И лишь одно меня смущало в переводе: одинокую березку наших тоскливых пространств я заменил платиновой красоткой, деревцем терпко ароматным, капризной содержанкой богатых ухоженных садиков за мраморными оградами особняков старых лордов — и это решительно не подходило.