Комендант был в восторге от гостя, ставшего его тенью не только, как предполагалось, во время обходов крепостного вала и инспекций казарм и укреплений, не говоря уже о минах — в том числе той знаменитой, которой предстояло взорвать французов, если они решатся на штурм, — но и на обильных пирушках.
Пировал и весь Фрейбург. Люди предвкушали снятие осады, хотя не распространялось никаких слухов о плане, привезенном мнимым курьером. Горожане готовились принять принца после того, как французов прогонят.
Апартаменты коменданта, переделанные из старых караульных помещений, помещались на первом этаже. Несмотря на низкий сводчатый потолок, поддерживаемый короткими колоннами, и темные стены, увешанные доспехами и трофеями, комната становилась веселой, когда оба сотрапезника, Жоэль и полковник, приступали ко второй дюжине бутылок.
Однажды, когда часы на башне собора пробили девять, в комнату вошел офицер, чтобы узнать пароль и ответ на него. Подняв багровую физиономию, герр Шульц сделал ему знак наклониться, чтобы прошептать ему пароль. Но полковник не сумел должным образом понизить голос и почти проревел в ухо подчиненному:
— Vater — Land,[69] — поняли?
— Понял, господин комендант, — ответил офицер, удаляясь.
Появился другой офицер, принесший начальнику связку ключей, — так поступали каждый вечер, после того как отзвучал горн. Это были ключи не от городских ворот, запертых на все запоры и засовы и защищенных опущенной решеткой, и не от подъемного моста, поднятого с начала осады, а от крепости, связанной с городом, и от зарешеченной двери, за которой находилась лестница, ведущая на крышу замка. Получив ключи и сунув их в карман, Шульц осведомился, есть ли какие-нибудь новости.
— Нет, полковник. Ночь черна, точно дуло нечищенного орудия, к тому же идет дождь.
— Тем лучше для часовых, — заметил полковник с громким смехом. — Эти горе-вояки Креки не осмелятся действовать в такую погоду из страха попортить кружева или перья на шляпах. Идите и ложитесь спать, — сказал он двум солдатам, которые принесли еду после того, как офицеры удалились. — Мы не хотим, чтобы вы стаскивали чепчики с этих дам, — Шульц указал на запечатанные бутылки. — Кроме того, когда я пью, то не люблю, чтобы за мной наблюдали и считали, сколько бокалов я опрокинул.
Солдаты повиновались.
— Теперь, когда мы одни, дорогой майор Хуммер, должен признаться, что насколько я ненавижу французов, настолько же люблю их вина. — Взяв бутылку, он вытащил пробку и начал наполнять два бокала.
— Давайте выпьем! — поддержал Жоэль, с ловкостью фокусника отбив горлышки еще у двух бутылок.
За слабыми винами последовали крепкие, которые, в свою очередь, сменили ликеры. Во время выпивки оба пели песни, причем лотарингский диалект, на котором бретонец исполнил балладу, оказался достаточно хорошим для притупленного слуха Шульца, чтобы не вызвать никаких комментариев. Однако скоро музыка перешла в храп. Казалось, оба сотрапезника крепко спят, но через двадцать минут, когда церковный колокол начал бить одиннадцать, один из них пошевелился. Это был «майор Николаус Хуммер», поднявший голову и устремивший взгляд на полковника Шульца, откинувшегося в кресле и испускавшего сквозь широко открытый рот такой громкий храп, который мог бы заглушить тромбон. Он спал тяжелым сном. В изучавшем его французе не было заметно никаких признаков опьянения.
«Он надеялся одурманить меня винами моей родной страны! — подумал Жоэль, прислушиваясь к звону церковного колокола, все еще отзывавшемуся на бой часов соборной башни. — В моем распоряжении час — этого более чем достаточно».
Открытое горло Шульца сотрясалось от мощного храпа — враг, жаждущий крови, мог бы легко навсегда лишить эту глотку возможности поглощать вино, но Жоэль покачал головой.
— Мне нужны только ключи, — пробормотал он, — а они здесь!
Не без труда Жоэль извлек связку, свешивающуюся из кармана коменданта. Он также позаимствовал шляпу полковника с черно-желтым плюмажем и отделанный золотым кружевом плащ, лежащие на кресле, и облачился в них сам. Сняв висевшую на стене шпагу, он вышел из комнаты.
Пройдя через вестибюль из галереи, Жоэль остановился у решетки, преграждавшей путь к винтовой лестнице.
Наш герой одним из ключей отпер замок решетки и начал подниматься по лестнице. Основа обороны замка была сосредоточена на крыше главной башни — на высоте двух тысяч футов над рвом; ее связывал с городом узкий проход. В то время как отдельные группы войск располагались вокруг крепости, один батальон имперского полка находился в башне. Казалось невероятным, что враг атакует участок, являющийся практически неприступным, для взятия которого понадобился бы круговой обстрел. И все же на крыше башни стояли шесть тяжелых вращающихся пушек, которые можно было обратить против города, в случае если замок будет захвачен. В каменной будке на крыше дежурил часовой, обозревая все вокруг. Здесь Шульц поместил также двадцать человек под командованием прапорщика, которому было поручено наблюдать за французами.