— Но у меня нет шпаги, хозяин!
— Ты можешь использовать этот большой посеребренный вертел.
— О Боже!
— Конечно, он длиннее моей рапиры, но уступаю тебе это преимущество.
Тем временем Жоэль обнажил шпагу, но сделал последний призыв к примирению.
— Послушайте, давайте сначала поужинаем — у нас хватит времени скрестить шпаги после этого.
— Нет-нет! — запротестовал Фрике. — Будь я проклят! Начнем сейчас же! — И подняв шпагу, он сделал угрожающий выпад так быстро, что у бретонца едва хватило времени стать в защитную позицию.
Рассерженный парижанин бросился в бой с такой стремительностью, что шпаги скрестились почти у самых рукояток. К счастью, сын Портоса был столь же хладнокровен в обращении с обнаженной сталью, сколь и с рапирой с защитным наконечником. Высвободив клинок, он шагнул назад.
— Ага! — воскликнул маленький человечек. — Голиаф[31] отступает!
— Я не отступаю, а освобождаю клинок. Во всех странах, где фехтование — наука, это правило игры, а не отступление.
Читая лекцию, бретонец быстро и многообразно парировал удары и выпады парижанина, не предпринимая однако ответного нападения.
— Клянусь рогами дьявола! Вы, по-моему, просто валяете дурака! — прорычал Фрике.
— Несомненно, сударь, — спокойно ответил Жоэль. — Если бы я начал сражаться всерьез, то насадил бы вас на вертел, как баранью ногу.
В доказательство этого взбешенный Фрике почувствовал укол в бок, но такой легкий, как будто его нанесла не длинная шпага, а учебная рапира.
— Пора кончать! — воскликнул он.
— Совершенно с вами согласен, — заметил наш герой. — Не желаю ничего другого, ибо я голоден до безумия.
Сделав ложный выпад, который его противник парировал круговым движением, он подцепил шпагу парижанина и резким движением отбросил ее в дальний конец комнаты.
— Прикончите меня на месте, раз вы меня обезоружили! — взвизгнул маленький человечек вне себя от стыда, гнева и унижения.
Но сын Портоса спокойно вложил свою шпагу в ножны.
— Видите ли, — промолвил он, — если бы я убил вас, то мы не смогли бы вместе пообедать. — Отойдя в угол, Жоэль подобрал упавшую шпагу и с поклоном возвратил ее владельцу. — Надеюсь, вы не откажетесь от трапезы, за которую так храбро сражались?
На подобное добродушие невозможно было сердиться.
— Эй, трактирщик, накрывайте стол на двоих или на троих — на всех, кто хочет! Приглашаю вас присоединиться ко мне и нашему герою!
Дрожащий и побагровевший Фрике еще не пришел в себя после поражения. Но побежденный благородством противника, он шагнул к нему и взволнованно произнес:
— Сударь, я был неправ. Я вел себя, как последний грубиян, затеяв с вами эту ссору. Во всем виноват мой карликовый рост, который постоянно причиняет мне беспокойство. Видит Бог, я хотел бы вырасти только для того, чтобы избавиться от проклятой вспыльчивости. Я стыжусь своего поведения, так как, будучи парижанином, обязан быть самым цивилизованным существом на свете, а кроме того, мне стыдно перед вами — вне всякого сомнения, истинным дворянином. Согласитесь ли вы предать все забвению и стать моим другом?
— С величайшим удовольствием, — ответил Жоэль, подражая манере разговора Фрике. — Вот вам моя рука — будем друзьями на всю жизнь, покуда смерть не разлучит нас. Теперь давайте устремим наши помыслы к пище, — весело добавил он, — ибо фехтование в четырех стенах чудесным образом возбуждает аппетит. Выпьем за продолжение нашего знакомства.
Мэтр Бонларрон огляделся вокруг.
— Чтоб ему пусто было! — воскликнул он. — Что стало с моим слугой? Думаю, что этот король трусов свалился в обморок.
— Я здесь, хозяин, — послышался жалобный голос из-под стола, где нашел укрытие достойный Бистоке.
Бросив на слугу презрительный взгляд, ветеран велел ему накрывать на стол.
— Хотя, по-моему, — добавил он, — ты недостоин прислуживать за столом, где оказали честь занять места двое таких доблестных шевалье.
Вскоре гости приступили к баранине. Она оказалась предельно жесткой, но даже кожа не смогла бы противостоять зубам проголодавшихся путешественников. Кроме того, вино в «Трубаче» было превосходным, и к тому времени, когда дело дошло до десерта, все четверо — ибо напитки заставили их проявить снисходительность даже к слуге — дружно веселились. Отставной сержант рассказывал истории о лагере, походах и сражениях, слуга исполнил песню собственного сочинения, а новые друзья болтали о своих надеждах и мечтах.
31
В Библии (1-я Книга Царств, гл. 17) рассказывается о том, как будущий царь Израиля, юноша Давид, убил в поединке великана-филистимлянина Голиафа камнем из пращи.