Тюремное заключение не отразилось на нем. Быть может, его загорелая кожа слегка побледнела, а геркулесовская фигура немного осунулась, но это лишь придавало его внешности едва заметную ранее утонченность. Жоэль вошел в Бастилию и вышел из нее сильным и красивым той красотой, которая свидетельствует о благородной крови. Короче говоря, глядя в зеркало, он увидел в нем совершенного кавалера и признал, что у него есть все основания для гордости.
Ах, если бы Аврора могла видеть его сейчас!
Жоэль надел шляпу.
— Отлично. Я готов. Ведите меня.
Он двинулся вперед вместе со старым толстяком.
— Почему, — осведомился Жоэль в коридоре, — никто меня не конвоирует?
— Нам нужно только пересечь лестничную площадку и спуститься, — ответил старик.
— О, значит, двор собирается здесь?
Жоэль поморщился, поскольку надеялся пройти через город и продемонстрировать толпе зевак роскошный наряд, тонкие кружева и пышный плюмаж. Добрый, тщеславный Портос постоянно пробуждался в своем сыне.
— Черт бы их побрал! — пробормотал он. — Надеюсь, что где бы ни происходил суд, меня не казнят в камере!
Старик открыл дверь, доложив:
— Шевалье де Локмариа!
— Пусть дорогой мальчик войдет, — послышался отеческий голос.
Жоэль издал удивленное восклицание. В комнате, куда его привели, он ожидал увидеть впечатляющее зрелище суровых атрибутов правосудия: Спасителя на кресте, висящего на фоне темной драпировки, длинный стол, где сидят в ряд судьи, холодные и торжественные в своих черных и алых мантиях, приставов в одеяниях чернильного цвета с золотыми цепями, писцов с длинными перьями, стражников с жезлами из черного дерева. Вместо этого он оказался в большой столовой, где солнце сверкало на богемском стекле и серебряной посуде, выставленной на полках дубового буфета, со столом, накрытым на двоих, украшенным редкими цветами и блестевшим хрусталем и фарфором на ослепительно белой скатерти.
Неподалеку от стола, в кресле, обитом кордовской кожей с позолоченными гвоздями и узорчатыми арабесками, сидел пожилой дворянин. Когда Жоэль вошел, он встал, и юноша сразу же узнал его.
— Шевалье д'Эрбле! — с изумлением воскликнул он.
— Да, — ответил старик, направляясь к нему с распростертыми объятиями. — И более того, если вы не возражаете. Ибо, хотя я носил эту маску в течение путешествия из Нанта в Париж, здесь, в Сен-Жермене, мне нет нужды отрицать, что я герцог д'Аламеда, посол его величества короля Испании.
— Герцог д'Аламеда — испанский посол?.. — повторил юноша, с ошеломленным видом стискивая руками лоб. — Мысли шумят у меня в голове, словно птенцы в гнезде! Как бы то ни было, — продолжал он, протянув руку к цветку в петлице герцога, словно опасаясь, что последний исчезнет, — прошу вас убедить меня, ваша светлость, в том, что я в своем уме, не вижу сон и не принимаю участие в волшебной сказке или в каком-то недостойном обмане.
— Мой юный друг, — сердечно заговорил герцог, — я дам вам все исчерпывающие объяснения. По-моему, они необходимы, но я хотел бы заняться ими за завтраком, ибо этим утром нас ожидает много дел, и мы не должны терять времени.
Приглашая гостя сесть, он приказал слуге подавать завтрак.
— Мы можем говорить свободно, — добавил Арамис, разворачивая салфетку. — Мой лакей понимает только по-испански.
Жоэль машинально сел напротив своего хозяина, который собственноручно наполнил его бокал и тарелку.
— Если вы не возражаете говорить во время еды, мой достойный сотрапезник, я к вашим услугам.
— Где я нахожусь, монсеньер? — начал Жоэль, не дожидаясь дальнейших приглашений.
— Вы в моем доме или вернее в доме моего друга, живущего в Сен-Жермене и позволяющего мне занимать его жилище, когда дела призывают меня сюда; это тот дворянин, которого вы видели вместе со мной в сомюрской гостинице.
— Значит, я не в тюрьме?
— Вы в особняке Буалорье, неподалеку от церкви и напротив дворца.
— Но последние шесть недель я провел в Бастилии.
— О, да, за ловкий удар шпагой. Вы настоящий матадор, как говорят испанцы, страшный боец, мой победитель из Бель-Иля.
— Но еще вчера я был в башне, именуемой Базиньерой.
— Совершенно верно, его величество только вчера подписал приказ о вашем освобождении.
— Его величество подписал приказ? — переспросил сын Портоса, подскочив на стуле.
— Он возвращает вас миру и дарует вам полную свободу.
— Значит, я свободен?