— Господа д'Эрикур и де Гас, идите в караульную и оставьте там ваши мушкеты, после чего присоединитесь к нам в лесу. Этот незнакомец и я намерены совершить прогулку для укрепления здоровья. — Произнося последнее слово, он показал крепкие зубы в тигриной усмешке. — Господа д'Эскриво и де Шампаньяк также пойдут с нами. Каждый пойдет сам по себе, чтобы не привлекать внимания. Встретимся на перекрестке у дуба святого Фиакра.
Оба дуэлянта зашагали под тенью деревьев, такой благодатной в этот жаркий день. Мушкетер снял шляпу и напевал старый походный марш. На лбу его выступил пот. Говорят, что идущие на смерть видят перед собой события их прошлой жизни, подобно панораме. Глазам Жоэля представились Гробница гиганта, шпага, которую он теперь носил, торчащая из поросшей мхом почвы, и умирающая мать. На лице его застыло суровое выражение, ему казалось, что он слышит шепот Корантины:
«Защищай честь своего отца!»
— Мы прибыли — это конец вашего путешествия, — многозначительно произнес Брежи.
От поляны, покрытой травой, расходилось несколько дорог, подобно лучам звезды. В центре рос старый дуб, увитый плющом и поросший лишайником, в дупле которого стояла статуя святого Фиакра — покровителя садоводов.
— Мы можем начать, когда хотите, — с нетерпением отозвался бретонец.
— Спокойнее, мой мальчик, — усмехнулся капрал. — Мы должны подождать наших секундантов — я не хочу прослыть пожирателем детей, наподобие людоеда из баллад уличных певцов.
Вскоре подошли четверо мушкетеров — каждый с разной тропинки.
— Господа, — заявил старый бретер, — двое из вас любезно согласятся быть секундантами нашего юного боевого петушка, а другие двое — моими секундантами. Само собой разумеется, что ваше участие ограничится обязанностями секундантов, а в случае необходимости вы засвидетельствуете, что поединок прошел должным образом, и что я отправил этого дворянина на тот свет, согласно установленным правилам.
Солдаты молча повиновались. Эскриво и Шампаньяк стали рядом с бретонцем, а двое других — со своим командиром. У всех четверых были печальные лица — они взирали с явным сочувствием на нашего героя, когда он обнажил шпагу. Его противник пошевелил правой рукой, проверяя эластичность мускулов, и топнул ногой.
— Я готов, сударь, — сказал Жоэль.
Капрал бросил шляпу на землю и в свою очередь обнажил шпагу. Согнув пару раз колено, словно репетируя выпад, он насмешливо произнес:
— Вы не хотите сказать что-нибудь этим господам, прежде чем мы начнем?
— Нет.
— Тогда берегитесь!
— Я готов.
В молчании шпаги скрестились, и с губ капрала сразу же сорвалось проклятие, так как он понял, что намерение одержать над бретонцем легкую победу осуществить не так просто. Жоэль не только не отступил под яростной атакой, но стоял, словно статуя, орудующая шпагой при помощи механической руки.
— В этом мальчишке сидит сам дьявол! — пробормотал старый солдат. — Я намеревался только вывести его из строя на несколько недель, но вижу, что придется покончить с ним навсегда.
Закусив ус, де Брежи умело повел бой в квартах и терциях, нанося удары опытно и решительно. Однако его удивляло, что все выпады, секретом которых, по его мнению, владел он один, так как они являлись древней традицией полка, встречали железный отпор. Секунданты не отрываясь следили за страшным и завораживающим зрелищем. Необычное сопротивление, с которым столкнулся старый бретер, удивляло и раздражало его. Он начал постепенно терять ловкость и хладнокровие, головокружение путало его мысли, туманило зрение, отяжеляло руку. Чувствуя это, де Брежи удвоил стремительность движений. Вид его был ужасен: на губах выступила пена, налитые кровью глаза вылезали из орбит. Отступив на момент, он внезапно прыгнул вперед, нанеся удар, который, казалось, неминуемо должен был пронзить горло противника. Однако Жоэль словно предвидел этот старинный выпад итальянской фехтовальной школы, ибо он так быстро пригнулся, что шпага прошла прямо над его головой. Выпрямившись, Жоэль очутился на таком близком расстоянии от ошеломленного капрала, оказавшегося в его власти, что мог бы легко пронзить его шпагой, но он сдержался, устремив на врага взгляд, дающий ему понять, чтоб тот не ожидал милосердия в решающий момент.
В результате всех перипетий дуэли Брежи начал сомневаться в себе, в то время как Жоэль, напротив, обрел полную уверенность, что можно было прочесть на его лице. Дабы избежать удара сверху, капрал проворно отступил, но его левая нога поскользнулась. Жоэль моментально сделал прямой выпад, и его шпага пронзила грудь противника. Несколько секунд Брежи оставался на ногах, пытаясь заговорить, но ему помешало кровотечение. Пошатнувшись, он выронил шпагу и прижал руки к ране, а затем рухнул на траву, словно дуб, вырванный с корнями.
Жоэль оперся о дерево, голова его была мокрой от пота. Победа казалась ему сном. В испуге смотрел он на свою также брошенную шпагу с побагровевшим наконечником и на капрала, лежащего на спине около старого дуба. Выпученные глаза Брежи были устремлены на юношу, с его губ, казалось, вот-вот сорвется очередное проклятье. Со страхом Жоэль склонился над поверженным врагом, когда послышалось нечто вроде вздоха, и до ушей молодого человека долетел слабый шепот:
— Это удар Портоса!
Жоэль отомстил оскорбителю своего отца ударом, которые знали лишь немногие в полку мушкетеров.
Секунданты обменялись несколькими фразами, как люди, привыкшие к подобным событиям.
— Ничего нельзя сделать.
— Разве только уведомить лесничих, чтобы они доставили тело в Сен-Жермен.
Шампаньяк и Эскриво приблизились к победителю их малосимпатичного командира.
— Сударь, — начал Шампаньяк, — вы хорошо сделаете, убравшись отсюда как можно скорее, так как королевские эдикты строго запрещают дуэли, а с полицией шутки плохи.
— Конечно, мы никому о вас не сообщим, — подхватил Эскриво. — Мы скажем, что господин де Брежи был убит каким-то незнакомцем. Но смотрите: кто-то идет! Уходите, не теряйте ни минуты!
Жоэль, запинаясь, пробормотал слова благодарности. Подобрав отцовскую шпагу, он машинально вытер ее пучком листвы и прикрепил к перевязи. Затем он удалился походкой пьяного.
Когда, сам не зная как, Жоэль вернулся в гостиницу, Фрике и Бонларрон ожидали его к ужину.
— Клянусь честью! — воскликнул парижанин, когда юноша окончил свой рассказ. — Я бы поступил точно также. Я бы подбросил труп этого грубияна выше башни святого Иакова!
Так как у победоносного дуэлянта пропал аппетит, солдат-трактирщик произнес утешительную сентенцию:
— Когда в первый раз убиваешь человека, всегда немного нервничаешь, но так бывает только с первым трупом. Потом привыкаешь, и подобные ощущения проходят.
Глава XII
ЗАТРУДНИТЕЛЬНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ
Около причала на набережной Анжу стоял величественный особняк, построенный для Никола Грюэна и впоследствии ставший собственностью Лозена.[35] В описываемые нами дни он был превращен в парижскую резиденцию его светлости герцога д'Аламеды, посла его католического величества Карла II, короля Испании и Индий.
Арамис сидел в своем кабинете, облаченный в шелковый халат, за письменным столом, заваленным бумагами. Он только что закончил читать следующее послание:
«Монсеньер, я должен сообщить Вам, что король вскоре возвратится из Лилля в Сен-Жермен, поэтому необходимо сделать соответствующие приготовления. Маркиза как будто более чем когда-либо уверена в могуществе своих чар и в успехе честолюбивых планов. Я слышал, что она втихомолку похваляется недавно услышанным ею предсказанием, которое, если оно сбудется, полностью разрушит наши надежды и проекты. Гадалка, живущая на окраине Пале-Рояля, поведала ей, что Людовик XIV вскоре будет свободен, сможет жениться снова и, обвенчавшись с ней, вознесет ее на самое высокое положение в королевстве. Таким образом, необходимо создать при дворе противодействие этому пагубному влиянию — то есть, найти особу, которая затмит маркизу. Надеюсь, что ваше превосходительство соблаговолит принять соответствующие меры. Остаюсь вашим преданнейшим и почтительнейшим слугой,
35
Лозен Антуан Номпар де Комон, маркиз де Пюигилен, герцог (1632-?) — фаворит Людовика XIV.