Нина гронула Игоря за плечо.
— Погляди на него,- сказала она. — Да посмотри же! Ведь это Тритон!
— Значнт, что-то вроде лягушки! — хитро усмехнулся Пашка.
— Что ты,- с улыбкой сказала Нина, — это сын Посейдона, великого бога морей!
В этот день Пашка не захотел больше стрелять,
— Зачем попусту губить рыбу, ведь и этой хватит на десятерых.
Но Игорь настойчиво продолжал охоту. Он отказался от помощи и ушел в море один. А тем временем Пашкa затеял в воде игру с Ниной. Она долго и безуспешно пыталась его поймать, а он вывертывался, ускользал от нее, как угорь. Пашка брызгался, по-дельфиньи вертелся в воде колесом, уводя ее все дальше и дальше в море.
— Хотите увидеть воздушный ключ? — весело крикнул он. — Ныряйте за мной!
Пашка исчез под водой. Он неторопливо уходил в глубину. Наконец мальчишка опустился на поросший густыми водорослями камень и улегся на него, непринужденно закинув ногу за ногу.
Нина впервые ныряла так глубоко. Внизу вода оказалась леденяще-холодной и чуть зеленоватой, как разжиженное бутылочное стекло. Из-под камня, на котором лежал Пашка, выбивались пузырьки какого-то газа. Казалось, что вода там начинает закипать. Девушка отчетливо слышала, как на дне постукивают мелкие камешки. Блестящие, слегка приплюснутые пузырьки, напоминающие маленькие зеркальные линзы, поднимались очень медленно и только у самой поверхности, внезапно расширяясь в объеме, набирали скорость. Покачиваясь и студенисто дрожа, они всплывали у самой Нининой маски. Девушка протянула руку и попыталась поймать пузырек величиной с двадцатикопеечную монету. Неожиданно он оказался вполне осязаемым, как бы заключенным в мягкую желатиновую капсулу. Удержать такой пузырек было трудно: он все время проскальзывал между пальцами.
Игорь вернулся через час, когда Нина и Пашка уже грелись на берегу. Он ничего не убил и под внешней беспечностью пытался скрыть свое раздражение.
— Жаль! Сорвалась хорошая кефалька, — объявил он и при этом как-то уж очень небрежно сунул ружье в чехол.
В глазах его была синяя небесная пустота, и Нина поняла, что он обманул ее, быть может, первый раз в жизни.
— Итак, — с наигранной веселостью продолжал Игорь, — ухи и на этот раз не будет. Наша рыбка ушла ушла гулять в море.
Нине вдруг стало неловко перед Пашкой. Он не мог не почуствовать фальши в словах Игоря.
— А я-то сегодня впервые по-настоящему захотела рыбы, — с грустной усмешкой сказала она. — Когда ты охотился я вдpyr почувствовала себя первобытной жкнщиной, для которой добыча — вопрос жизни.
Пашка не спеша поднялся, шагнул к воде и вытянул кукан с рыбой, Еще живой лобан мел хвостом землю. Неловко переминаясь с ноги на ногу и слегка краснея Пашка сказал Нине:
— Эту рыбу я убил для вас. Мне ведь она ни к чему. Возьмите! — И он протянул ей туго натянутую леску. Нина смутилась: она не рассчитывала, что он поймет ее буквально.
— Что ты, это слишком щедрый дар.
— Берите, берите, — бормотал Пашка, за настойчивостью пряча свою неловкость.
Нина протянула руку. Ей не хотелось обижать своего нового приятеля, но в это время Игорь успел перехватить кукан. Он приподнял его несколько раз, как бы прикидывая на вес, и с улыбкой вернул хозяину.
— Хороша рыбка, но принять ее мы не можем,- pешительно и похлопал Пашку по плечу. — Ты подстрелил, ты ее и бери. Для нее я добуду сам.
— Да куда мне столько рыбы-то? — слегка нахмурился Мишка
— Это уж твое дело,- засмеялся Игорь.- Хочешь продай, хочешь соли.
Пашка молча взял тяжелый кукан, подхватил свое снаряжение и, чуть сгорбившись, потащился к домику, что стоял под горой.
Всю эту ночь Игоря преследовали колышущиеся, как в бурю, подводные леса и огромные рыбы, в которых было невозможно попасть.
А в четырех километрах от поселка, на сухом чердаке сладко посапывал во сне Пашка. Он не слышал ни шума набегающих волн, ни тревожных криков ночной птицы, ни тихой возни мышей в колючем сене, которым был завален чердак. Ему снился яркий, безоблачный день. У самого берега, на источенной песчаниковой скале сидела Нина и расчесывала волосы. Они были у нее того же цвета, что и стволы сосен, — коричневые, с отчаянным всплеском рыжего пламени. Блестящие серые глаза казались огромными, и в каждом из них горело по звездочке — крошечному августовскому солнцу. Волны с шумом ударялись о скалу, обрушиваясь на девушку каскадом искрящихся брызг. В лучах солнца капельки воды так ослепительно сверкали в ее волосах, словно море в своей неуемной щедрости осыпало Нину пригоршнями драгоценных камней.