Часть первая
Биография Пак Чон До
Мать Чон До была певицей. Это единственное, что его отец, Повелитель сирот, рассказал о ней. Фотография этой женщины висела в кабинете Повелителя сирот в приюте «Завтрашний день». Она была прелестна – большие раскосые глаза, полураскрытые губы. Красивых женщин из провинции увозили в Пхеньян, так что наверняка именно это и произошло с его матерью. Доказательством был сам Повелитель сирот. По ночам он пил, и приютские мальчики слышали в своих бараках, как он плачет и стонет, горько жалуясь женщине на фотографии. И только Чон До разрешалось утешать его и забирать бутылку у него из рук.
Чон До, как самый старший мальчик в приюте, обязан был раздавать всем еду, распределять койки, давать имена новичкам по списку ста четырнадцати Великих Мучеников Революции. Однако Повелитель сирот старался не оказывать никакого предпочтения своему сыну, единственному мальчику в приюте, который не был сиротой. Если клетка для кроликов оказывалась грязной, именно Чон До запирали в ней на всю ночь. Если мальчики ночью писались, именно Чон До приходилось отскребать замерзшую мочу с пола. Чон До не хвастался перед ними, что он сын Повелителя сирот, а не какой-то там мальчишка, которого родители сбагрили сюда по дороге в лагерь «9–27»[2]. Если подумать как следует, то догадаться несложно – Чон До появился в приюте первым, и его никогда не усыновляли, потому что отец не позволил бы отобрать своего единственного сына. И вполне понятно, что после отъезда его матери в Пхеньян отцу пришлось этим заняться, чтобы зарабатывать на жизнь и при этом присматривать за сыном.
То, что женщина на фото была матерью Чон До, неоспоримо доказывали изощренные наказания, которым Повелитель сирот нещадно подвергал своего сына. Это могло означать только одно: в глазах Чон До он видел женщину с фотографии – каждодневное напоминание о безграничной боли, которая поселилась в его сердце, когда он потерял ее. Только измученный отец мог отобрать у мальчика обувь зимой. Только настоящий отец мог огреть сына, плоть от плоти своей, раскаленной кочергой.
Время от времени какой-нибудь завод брал к себе нескольких мальчиков: весной люди с китайским акцентом приезжали их отбирать. Помимо этого, любой, кто был в состоянии прокормить мальчиков и подарить бутылочку Повелителю сирот, мог забрать их на день. Летом они грузили мешки с песком, а зимой, вооружившись железной арматурой, кололи глыбы льда в доках. За миску холодного чапчхэ[3] они убирали лопатами маслянистые завитки металлической стружки, сыпавшейся с токарных станков. Хотя лучше всего их кормили на грузовой станции – острым супом юкедян. Однажды, разгружая товарный вагон, они рассыпали порошок, похожий на соль. Не успели ребята опомниться, как у них покраснели руки, лица, даже зубы. Поезд перевозил химикаты для лакокрасочной фабрики. Несколько недель они так и ходили красными.
А затем, в 85 году Чучхе, начались наводнения. Три недели дождей, а репродукторы ни словом не обмолвились, что насыпи обваливаются, земляные плотины размываются, деревни сносит одну за другой. Армия пыталась спасти завод «Сунгри 58» от наводнения, поэтому мальчишкам из приюта «Завтрашний день» выдали веревки и длинные багры, чтобы вылавливать людей из реки Чхонджин, которых могло унести в порт. В воде было месиво из деревянных обломков, нефтяных баков и экскрементов. Колесо от трактора бултыхалось в воде рядом с советским холодильником. Мальчишки слышали грохот товарных вагонов, обрушившихся в реку. Мимо пронесся тент военного грузовика, за него цеплялась целая семья, вопя от страха. Вдруг из воды вынырнула молодая женщина с раскрытым в безмолвном крике ртом. Один из сирот по имени Бо Сон зацепил багром ее руку и сам упал в воду и его унесло течением. Бо Сон попал в приют хрупким, болезненным мальчиком, и когда обнаружили, что он глухой, Чон До дал ему имя Юн Бо Сон, в честь 37-го Мученика Революции, который заткнул уши грязью, чтобы не слышать свиста пуль, когда бросился в атаку на японцев.
А мальчики все звали его: «Бо Сон, Бо Сон!», пока бежали по берегу к тому месту, где он упал. Они миновали дренажные коллекторы сталелитейного завода и илистую косу Рионгсона, но Бо Сон исчез. Мальчики остановились возле залива, его темные воды были усеяны трупами – тысячи людей, словно в агонии, бились о волны, словно комки липкого пшена, которые подскакивают на раскаленной сковороде.