К его немалому удивлению, вместо того чтобы схватить камень или палку и добить беззащитного, Джесс осторожно приподняла его руку, умело нащупала пальцами пульс. И прикоснулась к нему своей великолепной грудью. Вешние воды окатили его с головы до ног, принеся телу приятную прохладу. Можно ли оставаться такой прохладной и приятной в этом пекле?
Джесс могла...
Эта Джесс, которую он ненавидел даже больше, чем Дейерде.
Джесс, которая предала его, хитростью заведя в брачные сети Дейерде...
Которую он любил, как никогда не любил Дейерде.
И которая только что сбросила его с обрыва.
И что она, черт побери, делает здесь? Намеревается прикончить?
Женщина-дьявол склонилась к нему и послушала его сердце; ему приходилось терпеть соблазнительное прикосновение ее мягких золотистых локонов, щекочущих нос и подбородок.
Когда ему уже показалось, что вот сейчас он не выдержит и снова чихнет, она вплотную приблизилась к его лицу. Он смутно видел ее губы, сладострастно приоткрытые и почти приникшие к его губам. Он чувствовал ее запах, и ее близость пробудила в нем старые, давно забытые воспоминания.
Нет... Не забытые. Никогда не забываемые; просто подавленные, потому что вызывали слишком сильную боль.
Его все время тянуло к ней, и он ненавидел себя за эту слабость.
Джесс облизала губы, кончик ее розового язычка легонько коснулся тонких изгибов красивого рта. Ее пальцы неуверенно потянулись к его бороде и, едва дотронувшись, тут же отпрянули.
Тонкий нежный запах, словно благоухание цветущего апельсинового дерева, обволакивал его. Ее запах.
— Джексон, — прошептала она. В голосе звучал испуг. Ее соски упирались в его мускулистую грудь, а теплое дыхание щекотало шею. — Джексон, ты меня слышишь?
Что толку отвечать? Они тут же начнут выяснять отношения, а он слишком слаб для подобных баталий.
Он упорно молчал.
— О Боже! — издала она жалобный крик, полный раскаяния. Ее пальцы притронулись к его щеке. — Я же не хотела ничего плохого...
Это она-то — причина всех его бед — не хотела ему ничего плохого?
Он изучал ее сквозь полуприкрытые ресницы и весь находился во власти противоречивых чувств. Ее волосы разметались. Мокрая блузка выразительно подчеркивала незаурядные женские формы. Даже растрепанная, Джесс была прекрасна!..
Он не хотел, чтобы его мысли принимали это направление, но как быть, если женщина, о которой запрещаешь себе даже думать, прижимается к тебе своей пышной грудью?.. Это любого выбьет из колеи.
Черт побери! Сейчас Джесс ни капли не походила на жеманную пуританку. Она была явно потрясена, вся — мягкость и ранимость. И к тому же оставалась красавицей с обложки журнала для мужчин.
Она приподняла полное страдания заплаканное лицо.
Он хотел ненавидеть ее. Он должен был ее ненавидеть.
Но как можно ненавидеть женщину, что бы она ни натворила, когда она плачет из-за тебя?..
Вместо ненависти он испытывал другие чувства, о которых старался забыть, которые подавлял в себе при мыслях о ней. Как он радовался, когда Джесс ушла наконец из его жизни!..
Но воспоминания преследовали его постоянно. Часто ему снилась та ночь, одна-единственная ночь, когда он обладал ею. Являясь ему в жарких, сладострастных снах, Джессика Банкрофт была по-прежнему желанна Теду.
Он женился не на той сестре. Проклятие! Не потому ли он ненавидел Джессику больше, чем Дейерде?
Духота давила. В воздухе стоял густой специфический австралийский запах — запах скрэба: тонкий, неуловимый эфирный аромат экзотических растений. Теда заливал пот.
Ее пальцы раздвинули его золотистые волосы и ощупали рану на голове. Он застонал, и Джесс отдернула руку как от огня.
— Не будь таким неженкой, — прошептала она. — Я не хочу сделать тебе больно. Мне нужно осмотреть тебя.
Неженкой? За это стоило бы хорошенько взгреть ее — чтобы знала, что почем.
Рука Джесс приподняла одно его веко, потом другое. Затем ее руки прощупали все его тело сверху донизу, изучая каждый синяк и рану. Ему стоило большого труда убедить себя, что она врач и что к нему прикасается врач, а не женщина. Джессика закончила осмотр и задумчиво посмотрела на него.
— Джексон...
Низковатый певучий голос был напрочь лишен свойственной ей властности. Да, на первый взгляд могло показаться, что она сошла со своего пьедестала.
Он почувствовал, как ее пальцы коснулись его щеки.
— Джексон, если ты слышишь меня, будь добр...
Она подняла его руку и снова пощупала пульс. Другая рука, откинув волосы у него со лба, покоилась там. Она была прохладной, нежной, бесконечно приятной и успокаивающей.