Пит и Джо схватили Веру на темном участке между «вигвамом» и костром и утащили в машину. Ни сопротивляться, ни кричать она не могла — слишком велики были ее удивление и их сила. Никто не заметил похищения.
— Мы не собираемся причинять тебе вред, — сказал Джо и солгал. — Нам просто нужно задать несколько вопросов.
— Святая Мария, как от нее воняет, — сказал Пит, нажимая на акселератор.
— Это пот, — объяснила Вера, словно оскорблением больше, оскорблением меньше, неважно при каких обстоятельствах, не имело для нее значения. — Я бы чаще мылась, да тут нет проточной воды. К тому же, если от человека пахнет, этого нечего стыдиться.
Но Пит и Джо были другого мнения. Они привезли ее в одно местечко, знакомое по старым временам, где если и задавали вопросы, то они сами, а не им, и где, ради прежней дружбы, их ждал радушный прием; там при ярком свете ламп они устроили Вере допрос.
Они удостоверились, что она не находится ни у кого на жалованье, ни у Каддафи, ни у КГБ, ни у одного из множества американских отделений службы безопасности, и что легла она в постель с Дэнди просто потому, что он ее об этом попросил.
— Ты всегда так делаешь, если тебя попросят?
— Да, — ответила Вера.
Они били и стращали ее, сорвали с нее одежду и насмехались над ней, но до изнасилования дело не дошло. Вера думала, что они ненормальные, что их довел до этого их образ жизни. Пит напоминал ей отца. Она не очень сильно испугалась. Она столько раз падала, спотыкаясь о камни преткновения, что могла с таким же успехом одурманиться безвредной затяжкой дыма, как чем-нибудь еще. Веру больше пугал ход собственных мыслей, чем оружие, угрозы и побои. Почему они так поступают, а не сами их поступки, вот что доконало ее. Правда, Прокуренному Элу тоже доставляло удовольствие щипать и колотить ее.
— Послушайте, ребята, — сказала Вера. — Я расскажу все, что хотите, только дайте мне время раскрыть рот.
Они перестали ей угрожать и стали слушать.
Она сказала, что привела Дэнди в «вигвам» потому, что он ей понравился. Ей не нужны были его деньги, только он сам. Вернее не ей, а Элу при ее посредстве. Прокуренный Эл любит, когда она трахается по вечерам с молодыми парнями. Он считает, что это поддерживает его половую потенцию. Что это, по правде сказать, путь в бессмертие. Ей не трудно подцепить любого мужчину в «Вонючем кабане», подмигнув ему из гардероба.
— Святая Мария Богородица! — воскликнул Джо в ужасе от того, как был использован мужской тонус Дэнди.
Но эпизод закончился не так, как она ожидала. Дэнди при всей его энергии и смазливой роже оказался, говоря без прикрас, не на высоте. Она старалась изо всех сил, но кончилось тем, что он облил ее слезами, не переставая твердить о какой-то рыжей австралийке, которую он любил и потерял.
— Теперь таких парней хоть отбавляй, — пожаловалась Вера, — импотенты. На Прокуренного Эла хоть можно положиться.
Джо и Пит удалились в ванную комнату, чтобы обсудить, как быть дальше. Здесь было очень грязно. Ванну не мыли уже полгода. Кто-то плевался кровью в раковину. Безопасность требовала, чтобы женщины сюда не заходили — во всяком случае, по собственному почину, — а мужчины, которые заходили сюда, были из числа тех, кто считает уборку женским делом, унизительным для себя, так что тут почти никогда не убиралось. Когда Джо открыл кран, чтобы заглушить их голоса, полившаяся оттуда вода была красная от ржавчины.
Разговор их был коротким.
— Ты или я? — спросил Джо.
— Ты, — любезно ответил Пит.
— Точно, — сказал Джо. — Нет ничего хуже получить специальную подготовку и не иметь возможности ее применить. Наконец-то для этого пришло время.
Джо застрелил ее, и куртка его распахнулась, как надо, благодаря зашитому в подкладку грузу, и не помешала ему стрелять. Вера умерла быстро и чисто, наконец-то взаправду, как они выразились, протянула ноги, что на деле случалось не раз, когда она нюхала или глотала какую-нибудь отраву. Оружие, подарок жены, сработало хорошо и эффективно; этого Джо и ждал.
Как заметил Пит — Джо после акции не мог найти себе места, словно ему было не по себе, а Пит-то полагал, что он будет испытывать блаженное спокойствие и удовлетворение, — не могли же они допустить, чтобы Вера шаталась по Вашингтону, заявляя всем встречным и поперечным, что кандидат на пост президента от демократов — импотент. Если бы она осторожно выбирала слова, показала, что может владеть собой и хотя бы к чему-то относится с должным уважением, она, возможно, осталась бы в живых. Они могли бы припугнуть ее, убедить, даже изменить ее воспоминание о встрече с Дэнди, будь у них на то желание, деньги и время: сказать по правде, имелось множество способов заткнуть ей рот. Но было куда легче, и добрее, и благородней просто прикончить ее, избавить от мучений, нераздельных с такой жалкой и позорной жизнью. Ей бы ни за что не удалось вновь подняться по крутой, изнурительной, но благотворной тропе, которая ведет к браку и детям, свободе и счастью. Грязь между пальцами ног осталась бы на всю жизнь.