— Что лучше жить на Западе, чем на Востоке, — сказала Майя.
— Вероятно, — сказала Изабел, — когда на карту поставлены могущество, власть и престиж мужчины, жизнь и счастье женщин и детей не имеют значения. Женщины должны научиться увертываться от бомб и напалма, ядовитых веществ и тому подобного и притом — жить своей обычной жизнью. Мне это не очень-то нравится.
— Ей следовало помалкивать, — сказала Майя. — Если бы она не принялась отстаивать свои права, она до сих пор была бы жива.
— Мне тоже следует помалкивать в своей программе, — сказала Изабел. — Я должна говорить о цветном меде и дамбах в то время, как весь мир разваливается на части. Я ручная женщина, Майя. Домашняя кошечка, любимица всей семьи; я открываю рот и говорю только то, что всем приятно, я не хочу никого огорчать.
— Это не твоя программа, — напомнила Майя.
— Это их программа. Ты участвуешь в ней лишь благодаря их любезности.
— Понятно, стоило заявить, что она певичка из ночного клуба, все повернулись к ней спиной.
Певичка все одно, что проститутка, а проститутка — не человек, ее, как животное, можно безнаказанно убить. Вся разница в том, что их истязают еще при жизни. Но у нее был сын — сын президента, поэтому ее нельзя было так просто скинуть со счетов. Ее чрево выполнило свое назначение, и она понесла от мощи президента и дала жизнь его сыну, и даже ходили слухи, будто она действительно учит людей музыке — терпеливо и спокойно делает наш мир лучше. Это привело всех в такое замешательство, что ей пришлось исчезнуть.
— Видимо, оказалась для политиков твердым орешком, — сказала Майя.
— Дело не только в этом, — сказала Изабел.
— А возможно, она требовала слишком много денег. Мы никогда этого не узнаем. Без сомнения, в то время это всем казалось важным, но теперь с режимом Сукарно покончено — на благо или во вред. Никто ничего не помнит.
— Я помню ее, — сказала Изабел. — И сына президента. Надежда настоящего, надежда будущего.
Изабел взглянула на часы.
— Придется попросить Дженифер забрать Джейсона, — сказала она. — В который раз. Сегодня очередь Хомера, но где он? Справедливости и равенства в браке достичь не легко. Все в порядке, когда нами движет разум, но как редко это бывает.
— Самое главное, — сказала Майя, — остаться в живых.
— Я знаю это, — сказала Изабел, улыбаясь своей удивительной улыбкой и глянцевито поблескивая синяком. — К этому я и прилагаю все силы.
25
Дэнди Айвел метался по комнате, руки сцеплены за спиной, плечи опущены, голова — вперед. Точно так же, как маленький Джейсон в Лондоне. Джейсон, расхаживая взад-вперед, смотрел мультик про Пучеглазого; перед Дэнди на экране мелькали другие образы: Элфик, погружающийся в Изабел, вздымающийся над ней. Пленка бежала слишком быстро, все это казалось гротеском. Однако, когда Изабел вскрикнула — а Дэнди ни разу не удалось этого добиться, — ему стало горько.
— Достаточно, — сказал Максуэйн. Дэнди побагровел и покрылся потом. Максуэйна беспокоило его кровяное давление; их кандидат все время был на грани гипертонии; хотя нормальная половая активность помогала ему держаться в форме, половая активность в сочетании с душевными переживаниями только ухудшала положение. Сердце Дэнди билось слишком сильно, кровь слишком быстро мчалась по жилам, артерии сопротивлялись; внутренние баталии, жестокая война между его стремлением к победам и жаждой мира — и то, и другое имело союзников в его организме — грозили ему гибелью. Максуэйну было очень трудно решить, на чем остановить свой выбор — на том, что Дэнди должен знать, или на том, что он предпочел бы не знать. Было бы легче, если бы Дэнди вообще не участвовал в принятии решения, но для этого время еще не пришло. И гипертония не была достаточно серьезной, чтобы представлять физическую угрозу здоровью, разве что политическую, если о ней пойдут толки. Гарри постарался скрыть остроту проблемы даже от Пита и Джо.
— Достаточно, — повторил Максуэйн, но никто не передал киномеханику, чтобы он остановил проектор. Тени на экране зачаровывали, гипнотизировали. Элфик отдохнул, снова начал.
— Зачем вы мне это показываете? — потребовал Дэнди. — Какой в этом толк? Это вторжение в основное гражданское право человека: право на добропорядочную личную жизнь.
— Сэр, — сказал Пит, — а) ни один из них не является гражданином Америки и б) она ведет вовсе не добропорядочную жизнь. Мы видели сегодня убедительный тому пример на этом экране.