Он рассмеялся. Шутка, хотя и не совсем. Пит и Джо были шокированы сверх всякой меры.
— А что до вашей свободы, — продолжал Элфик, — похоже, она заключается в праве стрелять, когда вам вздумается и в кого попало.
Пит и Джо, Котенок и Горячая Голова, почувствовали, как налились тяжестью и теплом револьверы под мышкой. Элфик прекрасно знал об их существовании, но, похоже, его это мало трогало.
— Вы взяли у нас пять тысяч долларов три дня назад за нужную нам информацию, — заметил Пит.
— Естественно, — сказал Элфик. — Но в данном случае наши интересы совпадали. Почему бы и нет. Что вы хотите от меня сейчас?
— Мы не желаем, чтобы она участвовала сегодня в прямой трансляции.
— А как насчет следующей недели и дальше?
— Об этом мы позаботимся. Ваше дело — сегодня.
— Я не хочу, чтобы с ней что-нибудь случилось, — сказал Элфик. — На телевидении не так много хороших людей.
— Что может случиться? — сказал Пит.
— Мы не воюем с женщинами, — сказал Джо.
— Сколько? — спросил Элфик.
— Десять тысяч? — сказал Пит.
— Долларов или фунтов?
— Фунтов, — ответил Пит после секундного колебания.
Элфик задумался.
— У нас отснят неплохой персональный материал: вы и миссис Раст в постели, — сказал Джо, теряя терпение.
— Правда? Молодцы! Засняли, подслушали, записали на пленку. Аппаратуры хватает. Я бы мог догадаться. Ну как, понравилось?
— Этим может заинтересоваться ваша жена; — сказал Джо.
— Бывшая жена, — сказал Элфик.
— Тогда ваш босс. — В голосе Джо промелькнули просительные нотки.
— Арендуйте кинотеатр, — сказал Элфик. — Буду лично брать деньги у входа.
Пит сдвинул брови, приказывая Джо молчать.
— Каждый человек должен решить для себя — в каком обществе он бы хотел, чтобы жили его дети, — сказал он. — И бороться за это. Нельзя сидеть между двух стульев.
— Можно, — сказал Элфик. — Сколько, вы сказали?
— Пятнадцать тысяч фунтов.
— Не очень-то это много, — сказал Элфик, — при инфляции в 15 процентов. — Однако он взял деньги, которые Пит вынимал, одну купюру за другой, из отделения бумажника.
Элфик проводил их до дверей.
— Я так и так не дал бы ей появиться сегодня на экране, — сказал он. — У нее под глазом жуткий синяк. Не следует, чтобы публика знала, что их герои — живые люди. Я блюду ее интересы. Как и всегда. Но все равно, примите мою благодарность.
Выйдя на улицу, Пит и Джо взглянули друг на друга.
— Все эти европейцы — психи, все до одного, — сказал Пит. Он был очень, очень сердит.
33
Прислушайтесь! Как мирно здесь, в темноте. Заходите. Выжгите оба глаза кочергой — присоединяйтесь ко мне. Да, я серьезно, это самое я и хочу сказать. Стоит того. Вас, проворных и недоверчивых зрячих, удивит, сколь милосердны к вам ваши ближние; они помогут вам перейти улицу, нарежут мясо на тарелке. Мужчины принесут вам любовные дары, женщины сделают прическу. Вас первыми спасут с тонущего корабля, выведут из дома инвалидов во время пожара. Вы не сможете читать, но, видит Бог, разговаривать вы будете до полного удовлетворения.
Спору нет, ваш выбор занятий будет невелик, зато вас ждет сравнительно мало обязанностей. Вам не о ком будет тревожиться, кроме самого себя.
Подумайте, каких только зрелищ вы избежите! Вы услышите, как мать орет на ребенка, но удар видеть вам не придется, и лицо ребенка тоже. Вы не станете свидетелем разбитых надежд. Вам не придется видеть, какой взгляд бросил на другую ваш возлюбленный, ухмылка официанта не заденет вас. Вам не придется видеть, как прибавится еще один седой волос у вашей лучшей подруги, как все сильней пухнут ноги от слоновой болезни у вашего, деда. В метро, куда вас не пускают одну, вы будете избавлены от вида наркоманов, плачущих женщин, пьяных, проституток, сутенеров, пакетов из-под черствых пирожков, липкой каши из блевотины и мочи, и сажи, собирающейся кучами по углам. Вы не увидите, какой степени достигла депрессия, не увидите потенциальных самоубийц, толпящихся на улицах нашего города.
Вы будете жить благодаря услугам работников патронажа, то есть среди людей из средних слоев общества, со всей присущей им учтивостью. Вы ничем им не грозите, они могут быть и будут добры по отношению к вам. У людей золотое сердце. Мой дед был здоров как бык восемьдесят лет, а нога болела у него один год — лишь восемь процентов от всей его жизни, так надо смотреть на это несчастье. Тот наркоман был очень славный мальчик. Конец его не очень-то красив, но было ведь и начало. Все не так плохо. Обещаю вам. Я знаю. Я выучила несколько па вокруг сигнальных огней, предостерегающих от беды, которые сверкают перед нами от колыбели до могилы. Раз я слепая, они меня не слепят. Я могу найти дорогу.