— Почему он так сказал?
— Потому что я очень похож на него.
Нокс легко покрутил её и прижал к себе, продолжая те шаги, на которых они остановились.
— Ну, я тоже брала уроки танцев.
— Дай угадаю, ради всех этих высокопарных танцев с лисами, когда твои родители пытаются найти тебе пару из мальчиков твоего возраста?
— Ну, это звучит отвратительно, когда ты так говоришь.
— Как грубо. Смотри, в этом вине есть пузырьки.
— Это шампанское, — хихикая, сказал Невада. — Ты никогда не пробовал его раньше?
— Эм, нет. Если вино не из ящика, оно для меня слишком изысканно.
— Но ты сказал, что нужно пробовать всё сразу, и если ты хочешь съесть улиток, ты должен готов выпить глоток или два игристого вина.
— Отлично. Не говори никому из моих друзей, что я это сделал, — пробормотал он, беря два бокала у проходящего мимо официанта.
— Шучу, друзья для неудачников, у меня их нет. Попу вверх, Секси.
Невада еще никогда так не хихикала за семейным ужином. Она отпила свой, но Нокс допил свой и сделал кислое лицо.
— Кстати, о друзьях, — пробормотала она, положив руки ему на плечо, пока он замедлил их в простом танце, топтания из стороны в сторону. — Мне нравится, что ты говорил со своими обо мне.
Нокс поставил пустой стакан на проходящий мимо поднос.
— Ты о чем? Я же сказал, что у меня их нет.
— Приглашение на ужин. И это платье.
Он нахмурился, и когда он скользнул руками к ее талии и нежно сжал, бабочки в ее животе сдвинулись ниже.
— Какое приглашение?
О, о. Слишком поздно отступать сейчас. Она прошептала:
— Приглашение на официальный приветственный ужин? 1010 Вересковая дорога. В среду в шесть часов?
Лицо Нокса мгновенно превратилось из неуверенной улыбки в ярость. Мягкий хрип вырвался из его горла, а глаза стали пронзительно-голубыми, такими светлыми, что стали почти белыми. Такая тяжесть волнами сходила с его кожи, что Невада стала задыхаться и больше не могла смотреть ему в глаза. Она медленно отступила на несколько футов и сжала руки на животе.
— Никогда не ходи по этому адресу.
Внезапная серьезность его тона разбудила ее лису настолько, что ей захотелось убежать.
— Ч… от кого оно?
Одна рука Нокса снова скользнула к ее талии, а другой он обхватил ее шею. Затем он провел кончиком пальца вниз по линии ее подбородка, зацепил пальцем ее подбородок и поднял ее взгляд на себя. Он приблизил свои губы к ее губам и поцеловал ее, как будто они были единственными в комнате. Его борода щекотал ее лицо, но он был так хорош на вкус, а его губы были такими мягкими, когда они медленно двигались по ее губам. Он скользнул языком в ее рот только один раз, а затем отодвинулся. Она задала ему вопрос, но ей-богу, сейчас она не могла вспомнить о чём спросила. Все, что она могла сделать, это держаться за его запястья, смотреть в его мягкие голубые глаза и стараться оставаться в вертикальном положении, потому что этот поцелуй был таким неожиданным и нежным для такого грубого человека, как он.
Однако его светлые брови слегка опустились, и он выглядел встревоженным.
— Что случилось?
— Я пойду. Я должен идти. Я не должен был приходить сюда.
Он посмотрел на стол ее семьи, а затем снова на нее с обеспокоенным выражением лица. Нокс отпустил ее, отодвинулся и увеличил болезненную дистанцию между ними.
— Держись подальше от неприятностей, Невада, — пробормотал он, но в его словах было настоящее предостережение.
Прежде чем она успела сказать ему подождать или начать умолять остаться, Нокс Фуллер резко развернулся, вышел из загородного клуба и покинул Неваду, глядящую ему вслед, совершенно сбитой с толку тем, что только что произошло.
У этого человека были стены высотой в сто футов. Он был соткан из шуток, а когда он стал слишком серьезным и показал что-то настоящее, он сбежал.
Нокс был бегуном, а Невада осталась навечно застрявшей в Фоксбурге.
И впервые за долгое время ей не хотелось страдать. Она не хотела оставаться в своей зоне комфорта, не хотела больше стоять на месте.
Она больше не хотела плыть по жизни, Невада хотела, чтобы вызов подтолкнул ее к лучшему. И самый интригующий вызов только что ушел.
Она не могла последовать за ним, потому что он этого не хотел, но она не могла смотреть в лицо своей семье еще два часа, пока они её будут дразнить.
Она застряла.
Не могла уйти, не могла остаться.
В ловушке.
Невада стояла там, чувствуя себя так, будто она по колено в зыбучих песках и дюйм за дюймом погружается в плоскую, ванильную жизнь, которая поглотит ее целиком.