— Именно сейчас ты решила быть смелой. Я думал, у тебя социофобия!
— Да… знаю, но, похоже, когда я с тобой, ничего нет.
— Нуу… Почему нет?
— Потому что у тебя тоже есть проблемы! Ты не судишь меня, поэтому я чувствую, что могу… не знаю… говорить все, что захочу.
— Я совершенно нормальный.
— Ложь.
— У меня ноль проблем.
— Еще одна ложь.
— И, кроме того…
— Ложь, — крикнула она, прижимая к груди пару носков-чулок. — Я думаю, что ты часто убегаешь, когда чувствуешь себя некомфортно. Так ты можешь оттолкнуть людей.
Ух, она сводила его с ума. Он хотел, чтобы она перестала звать его.
— А что ты делаешь, когда тебе становится не по себе? Хм?
— Прячусь, — сказала она, и это слово прозвенело в маленьком дворике ясно, как колокольчик. — Я прячу лицо и веду себя очень тихо, стараюсь не привлекать внимания. Я стараюсь быть незаметной. Стать мышью.
Ему это не понравилось. Это было не то, чего он хотел. Невада выглядела расстроенной, ее губы были поджаты, глаза потемнели, и он был причиной всего этого. Проклятье.
— Ты не мышь.
— Я не настоящая лиса.
— Дерьмо собачье. Ты такая, какая и должна быть. Ты просто окружена людьми, которые не понимают твоего языка.
Невада вздрогнула, и ее тонкие темные брови удивленно приподнялись.
— Ага. Именно так я себя чувствую. Откуда ты знаешь?
— Мой язык тоже никто не понимает.
И чтобы она не жалела его, он напомнил ей.
— Мне без разницы, потому что я ненавижу всех и счастливее один.
Она хотела сказать, что это очередная ложь, и могла это сделать. Она стояла там в красивом черном платье, подол которого развевался на ветру, волосы колыхались на плечах, подарок в порнографической упаковке был прижат к груди, и казалось, что она вот-вот снова произнесет это слово. Ложь. Но она этого не сделала. Вместо этого она сказала ему:
— Я съедаю огромное количество маршмеллоу, я не люблю разговаривать с людьми, я не могу позволить себе даже щенка или это платье, — сказала она, вытягивая подол в сторону, свободной рукой.
— Его прислал совершенно незнакомый мне человек, и я надела его без лишних вопросов, потому что это было такое же платье, которое я приобрела три года назад на два размера меньше. И я носила то платье на все семейные обеды в течение трех лет, и я устала от того, что все над ним смеялись. Мне приходиться работать дома, чтобы не стеснять людей, и я ем всю еду стоя, потому что столы предназначены для семей, а я одинока. И я разговариваю сама с собой для того, чтобы услышать голос. Кроме того, я хорошо готовлю.
Нокс выгнул брови, совершенно не зная, что ответить.
Невада топнула ногой и тяжело вздохнула, словно расстроенная. Им? Собой? Девчачьи мозги бывают пугающими.
— Хочешь сесть со мной за стол и доесть ужин? — спросила она вдруг.
— Нет.
Невада вздрогнула и опустила взгляд, когда прошептала:
— Это была правда.
— Потому что я предпочел бы полакомиться твоей киской.
Он неплохо справлялся в ухаживании за девушками.
Глаза Невады стали очень большими.
— Ты хочешь…
— Ага.
Он указал на ее идеальное декольте.
— Буфера. Задница.
Он щелкнул пальцами по ее бедрам.
— Ты пахнешь так, будто хочешь меня, и это дает мне… — он сцепил руки на бедрах. Это был момент, когда он должен был быть вежливым и нормальным. — Ну ты поняла…
— Нет, я не поняла. Ты долго добирался сюда, чтобы внезапно остановиться. Только не сейчас.
Нокс громко откашлялся. На ней было платье, а волосы были завиты, так что он должен усердно постараться, чтобы уложить ее в постель. Мама учила, как он должен разговаривать с девушками.
— Ты вызываешь у меня эрекцию.
Он величественно указал на свои бедра.
— Мой член в боевой готовности.
Невада расплылась в улыбке и хихикнула. Смех, как у колокольчика. Ему нравились колокольчики.
Теперь она покраснела, и щеки у нее были такого красивого цвета. Ей нравилось, когда он говорил приятные вещи, это он запомнил, поэтому Нокс сказал:
— У тебя щеки цвета вагины.
— О, Мой Бог, — пробормотала она сквозь хихиканье, и теперь ее щеки побагровели, и он не мог перестать улыбаться. Он делает отличные комплименты Неваде.
— Твои комплименты ужасны, — пробормотала она.
Он улыбался шире, потому что ему нравилось, когда люди говорили ему грубые вещи. Она умела делать ему комплименты на его родном языке.
— Спасибо.
— Ты переодел короткие шорты, — сказала она энергично.