И это, к слову, только лишь Александрия Сирийская, на которой, разумеется, свет клином не сошёлся. Подобные же явления были характерны и для других городов страны.
Которая, естественно, также изменилась, причём очень сильно…
Глава 52. Пределы империи
Так, к 200 году до нашей эры моя империя значительно приросла в территориальном плане. В первую очередь, разумеется, за счёт подчинённых мне государств и племён.
Во-первых, к империи были полностью присоединены на равных началах Вифиния, Понт, Колхида, а также Боспорское царство. Царские семьи этих стран, естественно, влились в ряды высшей аристократии империи, получив пожизненное содержание в обмен на добровольное присоединение.
Во-вторых, к империи были присоединены на правах автономных субъектов Иберское, Одрисское, Дарданское и Ардиейское царства. Кроме этого, на правах автономного субъекта в империю вошла и Аравия, собравшаяся моими усилиями в единое государство, вобравшее в себя все арабские племена.
В-третьих, была захвачена долина реки Бетис, где попытался осесть и встать во главе всего Ганнибал, который, впрочем, был убит собственной же женой по приказу своего отца, для которого Ганнибал, к его же несчастью, стал крайне неудобным политическим препятствием.
В-четвёртых, были подчинены некоторые слишком упорные в своём пиратстве племена, проживающие на побережье Эритрейского моря. Захвата Нубии, впрочем, не произошло.
Как ни странно, этап организованного расширения империи был завершён. Далее, как не трудно догадаться, происходило на половину организованное расширение империи за счёт колонизации сопредельных с империей пространств.
Выброшенные жизнью на помойку, многие десятки и сотни тысяч человек предпочли стать колонистами. Вооружённые нарезными винтовками и пистолетами согласно моему декрету о диких землях, а также воодушевлённые перспективой снова получить собственную землю, они буквально хлынули из империи.
Поток этот, как ни странно, затронул всех. Сотни тысяч поселенцев преодолели Истр (в моей прошлой жизни он назывался Дунаем), буквально наводнив левый берег Дуная.
Естественно, тут же начав всячески теснить местные племена, не способные что-либо противопоставить нарезным винтовкам и пистолетам. Если крупные и хорошо укреплённые поселения ещё как-то могли выдержать атаку колонистов, то вот небольшие поселения — нет.
Как результат, местные племена оказались в положении бесправного большинства, у которого колонисты принудительно отнимали лучшие земли, где сами и стали селиться.
Точно также, собственно, происходило и в других местах. Точно также происходило и на северных склонах Кавказа, куда через горные тропы проникали менее многочисленные, но всё очень многочисленные и крайне отчаянные поселенцы.
Отважные авантюристы и отчаянные бедняки, у которых из имущества разве что пачка патронов и винтовка, да и те данные государством, а также их семьи — вот те люди, что пришли в северный Кавказ, желая обрести там себе новый дом.
Разумеется, и скифы, и все другие кочевники ничего не могли противопоставить многотысячным толпам переселенцев, хотя и сражались с ними с гораздо большим успехом, чем племена левобережья Истра, благодаря своей великолепной мобильности и проработанной тактике.
Та же ситуация повторилась и в степях Центральной Азии, но там кочевникам очень сильно помог значительно меньший размах переселения. Впрочем, я не совсем уверен, что им от этого стало приятнее ощущать у себя буквально под боком тысячи крайне опасных и не менее отчаянных колонистов.
Тем более, что последние, являясь носителями преимущественно греческой и, что не менее важно, христианской культуры, вообще никак с ними не совпадали с кочевниками — ни культурно, ни религиозно. По крайней мере, в большинстве случаев.
Веселее всего было, впрочем, в Иберии и Африке, где частично эллинизированные финикийцы на пару с эллинами стали ещё сильнее теснить местные племена, проникая всё глубже и, таким образом, уходя всё дальше и дальше от побережья.
Всё потому, что наиболее консервативные пунические общины, желая уйти подальше от греческого влияния, уже полностью захватившего умы городского населения, кое, по их мнению, обратилось против них и разорило их хозяйства, уходили, собственно, вглубь континента.
Другой логики, впрочем, придерживались египтяне, к сему моменту обернувшиеся практически полностью в греческие одежды, если вы, конечно же, понимаете, о чём я.
Как ни странно, подобные оборотни, ставшие греками именно с культурной точки зрения, были крайне, даже чрезмерно патриотичны, что вкупе с религиозным радикализмом вело их всё дальше по течению Нила.