Лили прокричала его имя.
Нужно было вернуть трость. Та катался по палубе, сверкая серебром в свете луны и гремя, словно кости. На древке проступала темная резьба. Трость прикатилась прямо к ногам мальчика, только что очутившегося в этом кровавом хаосе.
Мальчик — Джонатан Вейланд — смотрел на него, Брата Захарию, на волков, на женщину с разорванным горлом. К нему приближалась женщина-оборотень. А мальчишка был слишком юн даже для воинских рун.
И Брат Захария понимал: его скорости не хватит.
Повернув голову, сверкнувшую золотом волос в серебристом лунном свете, мальчик поднял трость Захарии. Низкий, худой — хрупчайший из всех, кто мог противостоять тьме — он развернулся к рычащим зубам и обнаженным когтям. И одним ударом сбил оборотня с ног.
К нему направились еще двое волков, но Захария успел убить одного, в то время как мальчик ударил оставшегося. И, когда он вращался, мысли Захарии сосредотачивались не на тьме, как в случае с вампирами, а на свете.
Он приземлился на палубу, широко расставив ноги и прокрутив трость в руках, и рассмеялся. Это был не милый детский смех, а дикий буйный звук, который звучал сильнее, чем море или небо, или тихие голоса в его голове. Он был молодым, дерзким, радостным и немного сумасшедшим.
Ранее Брату Захарии уже думалось о том, что он не так часто слышит смех. Но вот подобный смех он не слышал уже до боли длительное время. Он атаковал еще одного бросившегося к мальчишке оборотня, а затем второго, отшвыривая его тело от себя. Одному удалось проскользнуть мимо, атакуя, и до Захарии донеслось щелканье зубов.
«Ты в порядке?»
— Да! — прокричал мальчик.
Брат Захария явственно слышал его тяжелое дыхание за своей спиной.
«Ничего не бойся. Я на твоей стороне.»
Кровь, казалось, была холоднее моря, а сердце гулко билось, пока он не услышал, как Лили и Роберт бросились к ним на помощь.
Как только им удалось расправиться с оставшимися оборотнями, Роберт забрал Джонатана с собой на мостик. Захария повернулся к вампирам. Рафаэль стянул с себя кожаную куртку. Лили, оторвав от своей рубашки кусок, перевязывала его руку. И плакала.
— Рафаэль, — говорила она. — Рафаэль, не стоило этого делать.
— Получать ранение, способное зажить за ночь, вместо того, чтобы потерять ценного члена клана? — осведомился тот. — Я действовал с выгодой для себя. Всегда так делаю.
— Если бы, — пробормотала Лили, яростно вытирая слезы тыльной стороной ладони. — И что бы я делала, если бы с тобой что-то произошло?
— Надеюсь, что-нибудь практичное, — ответил Рафаэль. — В следующий раз, будь добра, возьми у одного из поверженных оборотней генетический материал. И прекращай позорить клан на глазах у сумеречных охотников.
Лили проследила за его взглядом, смотря Брату Захарии через плечо. Ее макияж размазался, смешавшись с кровью, но она нагло улыбнулась, сверкнув клыками.
— А вдруг мне хотелось разорвать на себе рубашку ради нашего Брата Пусть-пялится-на-мою-грудь-ария?
Рафаэль закатил глаза. И, так как он отвел взгляд, Лили могла посмотреть на него. И посмотрела. Брат Захария видел, как она подняла руку с красно-золотистыми ногтями, почти прикоснувшись к его кудрявым волосам. Пальцы дернулись, словно она дотронулась до теней над его головой, прежде чем сжаться в кулак. Такой роскоши она себе позволить не могла.
Рафаэль, отстранившись, поднялся на ноги.
— Идем разыщем инь-фень.
Отыскать его не составило труда. Он находился в огромной коробке в трюме. Брат Захария и Лили — последняя едва не закатила сцену, когда Рафаэль предложил помочь — вынесли ее на палубу.
Даже спустя столько лет от одного лишь вида сверкающего в свете луны инь-феня у Захарии что-то вздрогнуло в желудке — словно он очутился на другой лодке в совершенно другом море, в котором невозможно было удержать равновесие.
Лили подняла было коробку, намереваясь высыпать все ее содержимое в море.
— Нет, Лили! — Рафаэль остановил ее. — Я не позволю, чтоб в реках моего города завелись русалки-наркоманы. Или, чего хуже, серебряные аллигаторы в канализации. Никто, конечно, не удивится, но мне-то будет известно, что это твоя вина, и я сильно в тебе разочаруюсь.
— Ты никогда не позволяешь мне повеселиться, — проворчала Лили.
— Я никому и никогда не позволяю веселиться, — самодовольно отозвался тот.
Брат Захария все еще смотрел на полную серебристого порошка коробку. Когда-то это вещество четко обрисовало ему грань между медленной и быстрой смертью. И Захария поджег порошок, используя известную лишь Безмолвным Братьям руну, уничтожающую всю вредоносную магию. Жизнь и смерть казались лишь пеплом, развеянным по ветру.
«Спасибо, что рассказал мне про инь-фень», — сказал он Рафаэлю.
— На мой взгляд, я просто воспользовался твоей слабостью в этой области, — отозвался Рафаэль. — Однажды ты принимал его, чтобы выжить, насколько мне известно. Но, вижу, ничего не вышло. В любом случае, твое эмоциональное состояние — не моя забота, а мой город в безопасности. Миссия выполнена.
Он отряхнул блестящие от крови и серебра руки над водой.
«Твой лидер знает что-нибудь об этой миссии?» — спросил Захария у Лили.
Та наблюдала за Рафаэлем.
— Разумеется, — ответила девушка. — Он все тебе о ней рассказал. Разве нет?
— Лили! Это глупость и предательство, — голос Рафаэля был холоднее морского бриза. — И если бы мне приказали казнить тебя за это, я бы так и сделал. И не колебался бы.
Прикусив губу, та попыталась ничем не выдать, насколько ее это задело.
— О, но у меня хорошее предчувствие насчет Брата Заха-оседлай-его-как- плохого-пони.
Он никому ничего не расскажет.
— Где здесь возможно для вампира переждать рассвет? — поинтересовался Рафаэль.
Брат Захария даже не рассчитывал, что затяжная битва с оборотнями продлится до восхода солнца.
Рафаэль послал ему острый взгляд, когда тот не ответил.
— Или здесь комнаты лишь на одного? Нужно обезопасить Лили. Я ответственен за нее.
Девушка отвернулась, чтобы Рафаэль не увидел ее выражение лица, но его уловил Захария. И моментально узнал — помнил с того самого времени, когда еще сам был способен чувствовать нечто схожее. Она сходила с ума от любви.
В грузовом отсеке нашлось место для обоих вампиров. По пути к лестнице Лили едва не споткнулась о мертвую женщину-охотницу.
— Оу, Рафаэль! — радостно крикнула она. — Это Кэтрин Эшдаун!
Ее равнодушие к человеческой жизни ощущалось как холодные брызги морской воды.
Брат Захария различил, как она запоздало вспомнила о его присутствии.
— О нет, — не слишком убедительно добавила девушка. — Какая бессмысленная трагедия.
— Отправляйся в трюм, Лили, — приказал Рафаэль.
«А разве вы не оба пойдете?» — спросил Захария.
— Предпочитаю ждать как можно дольше до рассвета, чтобы испытать себя, — ответил тот.
Лили вздохнула.
— Он католик. Слишком католик, как по мне.
Ее рука беспокойно дернулась, словно ей хотелось утащить Рафаэля следом за собой. Но вместо этого она помахала Захарии — точно так же, как и в их первую встречу.
— Брат Все-шесть-кубиков-ария, — проговорила она. — Было приятно иметь с тобой дело.
«Это взаимно», — ответил Захария, прислушиваясь к тому, как она шла по лестнице.
По крайней мере, она назвала имя этой женщины. И теперь Брат Захария мог забрать ее к ее семье в Город Костей, где она сумеет обрести покой. В отличие от него самого.
Опустившись на колени перед мертвой женщиной, он закрыл ей глаза.
«Ave atque vale, Кэтрин Эшдаун», — прошептал он.
Поднявшись на ноги, он заметил стоявшего рядом Рафаэля, не глядевшего, впрочем, ни на него, ни на покойницу. Глаза вампира глядели на освещенное светом луны темное море, окантованное тончайшей серебряной линией.
«Был рад познакомиться с вами обоими», — добавил Захария.