Брат Захария ударил одного из оборотней по голове своей тростью, а когда обернулся, Роберт Лайтвуд уже заканчивал разбираться со вторым. Замерев, они прислушивались к завыванию ветра и шуму морских волн, дожидаясь, когда с нижних палуб явятся остальные. А затем до Захарии донеслись звуки с другого конца корабля. "Оставайся на месте", – сказал он Роберту. – "Я пойду к вампирам".
Пришлось пробиваться. Оборотней было больше, чем он рассчитывал. Над их головами можно было заметить Лили и Рафаэля, мелькающих, словно тени, блестя зубами в лунном свете.
Зубы оборотней были видны еще лучше. Захария сбросил одного из них за борт судна, второго ударил в челюсть, уклоняясь от когтей, едва не сбивших его с ног. Их было слишком много.
В смутном удивлении промелькнула мысль о том, что таким мог быть его конец.
Наверное, он должен был почувствовать что-то большее, нежели удивление, но теперь ему были присущи лишь пустота – та, которую он ощущал, прогуливаясь по Теневому Рынку – и ледяные, словно море, голоса его братьев. На вампиров ему было наплевать.
Равно как и на самого себя.
В ушах звенел рык оборотня, смешавшийся со звуками волн. Руки из-за трости начали болеть. Все должно было закончиться намного раньше. Он едва помнил, зачем вообще сражается.
На другом конце палубы один из оборотней целился прямо в сердце Лили когтистым кулаком. Та же обхватывала за шею другого оборотня. И защитить себя у нее не было никаких шансов.
Распахнулась дверь, и наперерез оборотням метнулась женщина – сумеречный охотник.
Она не была готова. Волк вцепился ей в горло, и, когда Захария попытался пробиться к ней, второй напал на него со спины. Трость выпала из пальцев. К первому оборотню присоединился второй, вонзая когти ему в плечи, заставляя его рухнуть на колени. Третий оборотень – и Захария упал на пол, ударяясь головой о деревянную палубу. Воцарилась темнота. Голоса его братьев практически исчезли, как и шум прибоя и весь свет мира, что больше не мог коснуться его.
Последним, что он увидел перед тем, как темнота накрыла его окончательно, были пустые глаза мертвой женщины. Такие же пустые, как и он сам. Зачем вообще было сражаться?
Но он вспомнил. Не мог позволить себе забыть.
Тесса. Уилл.
Отчаяние никогда не имело над ним большей силы, нежели когда его заставали мысли о них. Он не мог предать их, сдаться. Это Уилл и Тесса, а ты был Ке Джиан Мингом. Ты был Джеймсом Карстаирсом. Ты был Джемом.
Джем потянулся к клинку на поясе. И сумел подняться на ноги, отбрасывая оборотня в распахнутую дверь кабины и оглядываясь на Лили.
Рафаэль стоял напротив нее. Он выставил руку, защищая девушку, а на поверхности палубы ярко мерцала его кровь. Человеческая кровь казалась черной, словно ночь, вампирская же не утратила алого оттенка.
Лили прокричала его имя.
Нужно было вернуть трость. Та катался по палубе, сверкая серебром в свете луны и гремя, словно кости. На древке проступала темная резьба. Трость прикатилась прямо к ногам мальчика, только что очутившегося в этом кровавом хаосе.
Мальчик – Джонатан Вейланд – смотрел на него, Брата Захарию, на волков, на женщину с разорванным горлом. К нему приближалась женщина-оборотень. А мальчишка был слишком юн даже для воинских рун.
И Брат Захария понимал: его скорости не хватит.
Повернув голову, сверкнувшую золотом волос в серебристом лунном свете, мальчик поднял трость Захарии. Низкий, худой – хрупчайший из всех, кто мог противостоять тьме – он развернулся к рычащим зубам и обнаженным когтям. И одним ударом сбил оборотня с ног.
К нему направились еще двое волков, но Захария успел убить одного, в то время как мальчик ударил оставшегося. И, когда он вращался, мысли Захарии сосредотачивались не на тьме, как в случае с вампирами, а на свете.
Он приземлился на палубу, широко расставив ноги и прокрутив трость в руках, и рассмеялся. Это был не милый детский смех, а дикий буйный звук, который звучал сильнее, чем море или небо, или тихие голоса в его голове. Он был молодым, дерзким, радостным и немного сумасшедшим.
Ранее Брату Захарии уже думалось о том, что он не так часто слышит смех. Но вот подобный смех он не слышал уже до боли длительное время. Он атаковал еще одного бросившегося к мальчишке оборотня, а затем второго, отшвыривая его тело от себя. Одному удалось проскользнуть мимо, атакуя, и до Захарии донеслось щелканье зубов.
"Ты в порядке?"
Да! – прокричал мальчик.
Брат Захария явственно слышал его тяжелое дыхание за своей спиной.
"Ничего не бойся. Я на твоей стороне."
Кровь, казалось, была холоднее моря, а сердце гулко билось, пока он не услышал, как Лили и Роберт бросились к ним на помощь.
Как только им удалось расправиться с оставшимися оборотнями, Роберт забрал Джонатана с собой на мостик. Захария повернулся к вампирам. Рафаэль стянул с себя кожаную куртку. Лили, оторвав от своей рубашки кусок, перевязывала его руку. И плакала.
Рафаэль, – говорила она. – Рафаэль, не стоило этого делать.
Получать ранение, способное зажить за ночь, вместо того, чтобы потерять ценного члена клана? – осведомился тот. – Я действовал с выгодой для себя. Всегда так делаю.
Если бы, – пробормотала Лили, яростно вытирая слезы тыльной стороной ладони. – И что бы я делала, если бы с тобой что-то произошло?
Надеюсь, что-нибудь практичное, – ответил Рафаэль. – В следующий раз, будь добра, возьми у одного из поверженных оборотней генетический материал. И прекращай позорить клан на глазах у сумеречных охотников.
Лили проследила за его взглядом, смотря Брату Захарии через плечо. Ее макияж размазался, смешавшись с кровью, но она нагло улыбнулась, сверкнув клыками.
А вдруг мне хотелось разорвать на себе рубашку ради нашего Брата Пустьпялится-на-мою-грудь-ария?
Рафаэль закатил глаза. И, так как он отвел взгляд, Лили могла посмотреть на него. И посмотрела. Брат Захария видел, как она подняла руку с красно-золотистыми ногтями, почти прикоснувшись к его кудрявым волосам. Пальцы дернулись, словно она дотронулась до теней над его головой, прежде чем сжаться в кулак. Такой роскоши она себе позволить не могла.
Рафаэль, отстранившись, поднялся на ноги.
Идем разыщем инь-фень.
Отыскать его не составило труда. Он находился в огромной коробке в трюме. Брат Захария и Лили – последняя едва не закатила сцену, когда Рафаэль предложил помочь – вынесли ее на палубу.
Даже спустя столько лет от одного лишь вида сверкающего в свете луны иньфеня у Захарии что-то вздрогнуло в желудке – словно он очутился на другой лодке в совершенно другом море, в котором невозможно было удержать равновесие.
Лили подняла было коробку, намереваясь высыпать все ее содержимое в море.
Нет, Лили! – Рафаэль остановил ее. – Я не позволю, чтоб в реках моего города завелись русалки-наркоманы. Или, чего хуже, серебряные аллигаторы в канализации. Никто, конечно, не удивится, но мне-то будет известно, что это твоя вина, и я сильно в тебе разочаруюсь.
Ты никогда не позволяешь мне повеселиться, – проворчала Лили.
Я никому и никогда не позволяю веселиться, – самодовольно отозвался тот.
Брат Захария все еще смотрел на полную серебристого порошка коробку. Когдато это вещество четко обрисовало ему грань между медленной и быстрой смертью. И Захария поджег порошок, используя известную лишь Безмолвным Братьям руну, уничтожающую всю вредоносную магию. Жизнь и смерть казались лишь пеплом, развеянным по ветру.