Нину клонило в сон. Она уже задремывала под рокот речей, когда он упомянул Владимира Сергеевича. Такой силы ненависти Нина никогда не испытывала, ее едва не подбросило в кресле. Как смеет эта холуйская морда… Спивак, ничего не замечая, толковал о безвременной кончине, что искренне, искренне сочувствует ей в потере супруга.
— Молчал бы, убийца, — сказала Нина. — Имей совесть не врать вдове.
Спивак демонстративно встал и пересел на другое место, в возмущении забыв прихватить кейс. Стерва. Первый раз такая неудачная поездка.
Нина, выговорившись, заснула и открыла глаза, когда земля оттолкнула от себя колеса, уже в Пулково. На выходе стоял майор милицейской службы. Он протянул Спиваку удостоверение: «Алексей Иванович? Здравствуйте, пройдемте на досмотр».
— В чем дело? Вот мои документы.
— Поступил сигнал, проверяем. Просто досмотр вещей, и вы свободны.
Уходя, Спивак встревоженно оглянулся на Нину. Она лишь зло прищурилась в ответ.
Зося выложила утренние газеты на угол стола подшивать и, случайно пробежав глазами, присвистнула. Ого! «Рукопись Пушкина в кейсе депутата». Она села поудобнее и взяла газету. Е-мое! Связь с криминальным авторитетом Александром Авиловым (кличка «Пушкин»), злоупотребление должностным положением. Акции авиазавода, присвоенные в обход закона.
Дядьке каюк, решила Зося. А ничего, славный был дядька, не скупой. И посмотрела подпись под статьей: Наталья Науменко.
А вот это уже круто! Уложила двоих одним выстрелом… Он не мой, говорила, я к тебе не ревную… Не ревнует, а срезала непреклонного красавца.
Зося накинула пальто, замкнула библиотеку и побежала к Шишкину. Сообщить.
Обхватив голову руками, он принялся читать, а отодвинул газету со свирепым лицом. Опять Науменко его обвела. Все-таки они не вместе. А депутата-таки повалила, чего и добивалась.
— Во люди! — восхитилась Зоська.
— Если это можно назвать людьми.
Следователь брезгливо отодвинул газету. Зазвонил телефон, но Шишкин не двинулся. Звонок был междугородний.
— Нахлобучка, поди? — посочувствовала Зося.
— Не хотел брать дело — приказали. Пусть в другой раз думают, когда следователя подбирают.
— Так ведь, Михал Михалыч, лучше вас никто б не справился, — ободрила Зося.
— Зося Вацловна, нельзя ли попросить вас об одном одолжении, потому как вы девушка, во-первых, добрая, во-вторых, прыткая и толковая. Возьмите газету и разыщите господина Авилова. Пора ему выходить из укрытия.
— Нет проблем. — Зося слегка удивилась церемониям. — До встречи!
— И как людям не надоело брехать. Вся статья — сплошь липа! — с досадой бросил ей в спину следователь, хлопнув злополучной газетой перед тем, как вернуть ее Зосе.
Зося, размахивая газетой, обежала городок и обнаружила Авилова там, где бы никогда не подумала. Шура отправил ее к пастуху, пастух отфутболил к тетке в меховой шапке, та выдала адрес огорода на окраине. И в углу огорода, в покосившейся избенке Верки Рублевой Зося и обнаружила непреклонного красавца в состоянии алкогольного ступора. Он сидел на кровати с панцирной сеткой, весь в пуху от подушки и смотрел «Аризонскую мечту», время от времени прикладываясь к стопке с малосольным огурцом.
Верку Зосин приход не обрадовал. Авиловым она дорожила на предмет выпивки.
— Явилась. Что голая не скачешь? Кавалер боится х… отморозить? Ну иди давай, иди, читай себе дальше, библиотэка.
— Видишь газету? — спросила Зося. — Тут написано, что ты пригрела опасного криминального авторитета.
Верка с уважением оглядела Авилова.
— А что? Похож. Авторитетный.
Тот, не отвлекаясь, смотрел в телевизор.
— Статья подписана журналисткой Натальей Науменко.
— Тебя Шишкин послал? — спросил Авилов.
— Ага. Просил статью показать.
— Давай, — быстро пробежав глазами, он бросил газету на подушку и снова уставился в телевизор.
— Чего встала? Иди давай, непутная, — посоветовала Верка. — Библиотека заржавеет, без грамоты ой пропаде-е-ем. «И-и-и-эх, эх, Самара-городок, беспокойная я, беспокойная я, успокойте меня…» Где твой кобелек? Отпуск взял?
Зося, разозлившись, схватила подушку и стукнула Верку по голове. Полетело перо, Авилов нехотя поднялся, принялся их разнимать. Держа Верку, отчаянно сквернословящую, с трудом уговорил Зосю уйти. Та наконец удалилась, распинав на участке картофельную ботву, насколько хватило сил.
После обеда Шишкин поднял-таки телефонную трубку, чтобы получить от начальства причитающееся. Все оказалось нестрашно. Алексей Разумовский звонил в хорошем настроении. Куратор следствия был корректен и мягок. В багаже Спивака найдена лишь пара листов. Никто не знает, сколько страниц полагается иметь рукописи. Поиски необходимо продолжить и проверить Авилова, поскольку акции авиазавода в соответствии с информацией, поступившей от Спивака, теперь у него. Если Наталья Науменко не причастна к преступлению, в интересах следствия отправить ее подальше от заповедника, ибо уже начался скандал. Желательно избежать репортажей с горячей точки. У Шишкина осталось странное впечатление от беседы с куратором. Интонация инструкций слишком противоречила их сути.
В дверях, не постучав, появилась мрачная Зоська.
— Отдала? — она кивнула.
— Где он?
— Так не договаривались, — Зося дерзко уселась и закинула ногу на ногу. — С вас причитается. — Шишкин, усмехнувшись в усы, полез в стол и подал ей плитку шоколада.
— Он пьет, — сообщила Зося.
— М-м-да. Для допроса непригоден. Посадить в трезвак, что ли, чтоб оклемался?
— Не жалко? Его и так Наталья утрамбовала.
— Фактически посадила. Одно только неясно: где рукопись? Почему два листка? Еще и обгорелых?
Шишкин размышлял вслух.
— Обгорелых, это известно почему. Их Постников жег, чтобы произвести впечатление. Но не дожег, потому что я сбежала.
Шишкин сел, вынул лист и принялся записывать.
— Он мне этого не сообщил… Утаил, стервец. Давай рассуждать по порядку. Постников жег — не дожег, дальше?
— Я уговаривала его вернуть, он не слушал, боялся, что притянете. Но я случайно ляпнула Авилову, и он знал, что рукопись у Гены… Дальше не знаю.
— Понятно. Если акции Спивака у Авилова, значит, и рукопись у него.
— У него ее нет.
— Почему нет?
— Он ее вернул. Положил на этот подоконник. Я собственными глазами видела. — Зося уставилась на следователя и решительно добавила: — «Могу подтвердить письменно». Повисло молчание.
— Ну? — спросил следователь.
— Что ну?
— Так где она?
— Не знаю. Я увидела, что кабинет замкнут, вы на обеде, скоро вернетесь, и ушла.
— Зося Вацловна, давайте вы не будете тут врать. Я знаю, что вы взяли рукопись. Кому вы ее отдали? Наталье Науменко?
— Я не брала.
— Хорошо. Подпиши то, что есть.
Зося подписала и попятилась к двери. Дерзости заметно поубавилось.
— Ай-яй-яй, — покачал головой следователь. — Как я вас перехвалил, Зося Вацловна. И вовсе вы не добрая девушка. Заложили господина Постникова, сдали человека с потрохами, а себя поберегли. А знаете, почему я вам не верю? Никто из тех, кто видел рукопись, не удержался, чтобы ею не воспользоваться. Ни один.
— Так, значит, вы тоже воспользовались! — заявила Зося.
— А это уже клевета на должностное лицо.
— Вы сами только что сказали. Ни один из тех, кто видел, не удержался. А вы ее видели!
Шишкин вдруг засмеялся.
— Ну востра же ты. Шла бы поступать в милицейскую академию, чем подол в библиотеке просиживать. От твоей юбки уже пшик остался.
Зося осторожно улыбнулась.
— Так я пойду?
— Всего доброго. Заходи почаще. С тобой веселей.
Зося направилась к гостинице повидать Наташу. Осторожно постучавшись, услышала «войдите». Журналистка сидела, откинувшись в кресле, и глядела в окно. Газета лежала на столике.