— Мне кажется, — сказал Бьерн, — они очень долго готовились к нашей встрече. Чтобы затеять такие грандиозные прятки, надо здорово поднапрячься.
В конце концов они случайно наткнулись на клетушку, обозначенную громкой табличкой: «Режиссер».
— Мне кажется, это то, что мы ищем, — сказал Джон. — Во всяком случае, здесь кто-то есть.
Он постучал.
— Быстро! — ответил голос из-за двери.
Джон решил, что это разрешение войти. И толкнул дверь.
— Ну?! — спросил их человек в клетушке. Огромные усы, бакенбарды, копна черных волос, трубка во рту.
— Добрый день, — вежливо произнес Бьерн.
— Уже здоровались, — сказал режиссер, нетерпеливо глядя на вошедших.
— У нас вопрос, — начал было Джон, но режиссер вдруг вскочил и закричал:
— Это у них вопрос! Это у меня вопрос! Сколько можно ждать?! Уже прошла целая вечность!
— Ага, — заметил Бьерн, — нас-таки ожидали.
— Я уволю вас в одно мгновение!
— Но вы еще не приняли нас, месье! — вставил Бьерн.
— И не приму. Где арбалеты?! Где монахи?! Где слон?!
— В музее, в монастыре, в зоопарке, — сказал Бьерн.
— А должны быть здесь!
— Так, все понятно, вы спутали нас с кем-то. Мы посторонние люди, — сказал Джон.
И лучше бы он этого не говорил.
— Что?!! Посторонние на студии?!! — вскочив, загремел режиссер. — Шпионы?!! Разнюхиваете?!! Кто вас пустил?!! Охрана!!! Сюда!!! Я поймал двух шпионов от наших конкурентов!!!
Он кричал так, что, казалось, не только охрана, вся студия сейчас сбежится в эту клетушку. Бьерн приготовился к тому, что будут бить. Но никто не прибежал, даже не заглянул в дверь.
— Мы не шпионы. Мы просто хотели узнать, как нам начать заниматься синематографом? — спокойно спросил Джон.
Режиссер тут же успокоился, снова сел и сказал:
— Деньги есть?
— При себе или вообще? — уточнил Бьерн.
— Да, — ответил режиссер неопределенно.
— Сколько? — спросил Бьерн.
— Двести тысяч франков — и эта конюшня ваша.
— Вы опять не поняли, — сказал Джон. — Мы хотим снимать кино, а не покупать студию.
— Ищите директора. Покажете ему синопсис и будете снимать кино.
— Кино… — повторил Джон. Он впервые слышал это слово. Оно было уже для уха приятнее, чем официальное — синематограф.
— У нас есть деньги, — сказал Бьерн, — и мы заплатим вам лично, если вы нам приведете директора.
— Пять франков, — тут же сказал режиссер.
Бьерн выложил деньги.
— Все, я отказываюсь делать этот фильм, — сказал режиссер негромко, положив деньги в карман.
Эти слова, которые слышали, казалось, только Джон и Бьерн, возымели необычайные последствия. Голоса за фанерной перегородкой вмиг стихли, как будто студия моментально вымерла. А потом начался такой шквал криков, беготни, ругани, хлопанья дверьми, что Бьерн спросил:
— Война?
— Ты с ума сошел, Шарль! — влетел в клетушку маленький человек, который действительно был похож на шарик ртути. — Ты под суд пойдешь! Ты сгниешь в долговой яме!
— Это директор, — спокойно отрекомендовал вкатившегося режиссер. — А это новички!..
Вне студии директор оказался вполне спокойным и даже немного ленивым человеком. Звали его Теодор Летелье. Бьерн тут же окрестил директора Тео.
— И что вы хотите снимать? — спросил Тео. — Комедию, виды или мелодраму?
— Виды.
— Драму, — одновременно сказали Джон и Бьерн.
— У вас есть сценарий?
— У нас в голове столько сценариев, что вам и не снилось! — заявил Бьерн.
— Расскажите хотя бы один, который мне не снился.
Они сидели в небольшом ресторанчике прямо напротив складского ангара. Здесь тоже было суетно, потому что большинство посетителей были работниками студии. Посыльный то и дело выкрикивал имена, посетители вскакивали, убегали куда-то, чтобы через минуту вернуться.
— Виды Парижа…
— Девятнадцать, — перебил Тео.
— Что?
— Девятнадцать фильмов с видами Парижа. Днем, ночью, с крыши, из подвалов, из окон, с Эйфелевой башни, с Сены…
— В дождь? — спросил Бьерн.
— И в снег и в туман… Было. Дальше.
— Я подумаю, — сказал Бьерн. — Твоя очередь.
— Я хочу снять фильм о любви.
— Интересно, — сказал Тео.
— Он репортер, она работает…
— На текстильной фабрике. Встречаются тайно от родителей. Родители узнают, увозят ее в Прованс. Он ищет…