— Все должно согласовываться со мной.
— Хорошо. Я подписываю.
Джон уже склонился над контрактом, но снова выпрямился.
— Подожди. Здесь написано, что режиссер обязан взять псевдоним…
— Антуан Комильфо, — подтвердил Тео.
— А чем тебе не нравится мое имя?
— Во-первых, оно американское, а французы терпеть не могут Америку. Во-вторых, оно не звучное. Имя должно запоминаться.
— Но кто тогда узнает, что этот фильм снял именно я?
— Ты честолюбив, Джон?
— Да, я честолюбив, потому что надеюсь снять хороший фильм.
— Ладно, поправим этот пункт таким образом — «вопрос о псевдониме решается после завершения съемок по согласованию сторон». Теперь устраивает?
Джон взял ручку и поставил свою подпись.
— Ну, поздравляю! — пожал ему руку Тео. — Приступай к работе.
— А когда начнем снимать?
— Я же сказал — приступай. Актеры уже ждут.
— Как?! — опешил Джон. — Прямо сейчас?
— Конечно! Все готово! Через неделю фильм должен идти на экране!
— Через неделю? — еще больше удивился Джон.
— Да, поэтому за три дня ты должен все сделать.
— Но я… А… — пролепетал Джон.
— Вперед, парень, тебя ждет слава! — вполне серьезно сказал Тео.
Бьерн ждал Джона в коридоре.
— Ты что?! — испугался он. — Тебе плохо?!
— Мне — хорошо, — сказал Джон.
И это было правдой.
Все в первый раз
Не будем останавливаться на первом дне работы Джона, потому что был этот день сплошным сумасшествием. Джон ничего не понимал, кроме одного — после подписания контракта он запросто мог отправиться в свою гостиницу, потому что все делалось без него. Собственно, главным на съемочной площадке был человек, который крутил ручку кинокамеры. Он давал распоряжения, он командовал актерами, он разводил мизансцены — он снимал кино.
Когда Джон попытался что-то сказать, оператор, которого звали Тома, только с удивлением оглянулся, словно мышь пробежала некстати.
За первый день весь сюжет был снят.
Артисты заламывали руки, делали страдальческие лица, душили друг друга в объятиях, томно вздыхали и падали в обмороки.
Вечером у Джона впервые в жизни возникло желание напиться в стельку.
— Я поддерживаю, — сказал Бьерн, который еще не приступил к съемкам, потому что студия не смогла арендовать аэроплан. — Тебе надо отвлечься. Завтра, правда, наступит тяжкое похмелье, но это будут чисто физические муки. Твое сегодняшнее похмелье — другого рода. Это душевная травма, которую, кстати, я предвидел.
— Я и подумать не мог, что все это делается так халтурно! Представляешь, они за шесть часов сняли весь фильм.
— Они? А ты где был?
— Меня не замечали. Только один раз ко мне обратились, попросив пересесть куда-нибудь в другое место.
— Интересно. У меня было несколько иное представление о профессии режиссера. А что же вы будете делать завтра?
— Завтра выходной. Делать нечего.
— Тогда можно напиться. Так сказать, отметить благополучное окончание работы. — Бьерн вызвал горничную и попросил принести им в номер вина и фруктов.
— Нет-нет, — сказал Бьерн. — Лучше уж снимать виды. Я и это угадал. Впрочем, я не позволю отодвинуть себя. Они будут снимать то, что я прикажу. А ты не отчаивайся. Начнешь новый фильм — все возьмешь в свои руки.
— Отмени заказ, — вдруг сказал Джон. — Я не хочу напиваться. Я передумал.
На следующий день он пришел на студию пораньше и отослал посыльного по адресам оператора, актеров, реквизиторов и костюмеров.
Не успел мальчик убежать, как примчался Тео.
— Что стряслось, Джон? Зачем ты вызываешь людей на студию?
— Я собираюсь снимать фильм.
— Но вы же вчера все сняли. Мне Тома сказал.
— Я ничего не снял вчера. А что там снимал Тома, меня мало интересует.
— Джон, но вы израсходовали всю пленку. Где я найду еще?
— Это ваша проблема, месье. Решите этот вопрос с Тома. В контракте черным по белому написано, что я режиссер и я снимаю фильм. Позволь мне выполнить условия контракта.
Тео внимательно посмотрел на Джона.
— Не слишком ли круто начинаешь, парень?
— Я еще и не начинал, Тео, — рассмеялся Джон. Он понял, что победил.
Съемочная группа собралась через час.
Когда Джон объяснил собравшимся, зачем он их позвал, начался настоящий скандал.
— И это ты нас будешь учить, как снимается кино?! — кричал Тома. — Да тебя еще на руках носили, когда я уже крутил ручку кинокамеры!
— А что вам не нравится в моей игре? — спрашивала актриса. — Меня любит публика!