— Был. Но в нем всего два места. Мне не досталось. Оператор снимал то, что ему нравилось. Он, оказывается, бывший наездник.
— А мой бывший железнодорожник, — рассмеялся Джон.
— Даже не знаю, кому повезло больше, — улыбнулся и Бьерн.
— Слушай, может, ты мне поможешь? — вдруг воскликнул Джон. — Я хотел сделать эскизы завтрашней съемки, но я совсем не умею рисовать.
— Эскизы съемки? Как это?
— Ну, Бьерн, вспомни свою мозаику. Ведь это настоящее кино. Я попытался сделать то же самое. Помоги мне.
Работу они закончили только под утро. Бьерн так увлекся, что забыл даже о каком-то очередном приеме, на котором обязательно должен был побывать.
— Вот видишь?! — сказал Джон. — А ты говоришь — базарное искусство.
— Я пойду с тобой на студию, я буду помогать тебе, — сказал Бьерн. — Слушай, Бат, из этого может что-то получиться.
На следующий день было решено, что они снова начнут снимать все с самого начала.
Тео рвал и метал, пока Джон не сказал ему, что сам заплатит за издержки. Тут директор успокоился и даже на весь день засел в павильоне Джона.
Съемки продвигались медленно, потому что Бьерн переделал все декорации и костюмы. Джон переписал сценарий, и теперь история была больше похожа на правду. С актером ему все-таки пришлось распрощаться, потому что у того не было времени, он рассчитывал только на три дня съемок.
Тома первое время смотрел на эксперименты Джона весьма снисходительно и даже язвительно, но потом вдруг стал советоваться с Бьерном и Джоном. Попытался поставить свет так, как советовал Бьерн.
Вскоре на площадку стала сходиться почти вся студия. Люди ахали или, наоборот, злорадно посмеивались, но интерес был постоянным.
Тома уже вовсю снимал то, что назвали «крупный план». Ему это понравилось, и он сам предложил снимать крупно не только лица, но и руки, предметы, которыми пользовались герои. Джону идея понравилась. Ведь вместо того чтобы показывать крупно лицо переживающего героя, можно было просто показать, как нервно его рука мнет хлебный мякиш.
Скоро стала приходить проявленная пленка. Джон посмотрел снятое и ужаснулся. Это было еще хуже, чем то, что он всегда видел в кино.
На крупных планах актеры так перебарщивали с мимикой, что это становилось патологичным.
— Мы все будем переснимать, — сказал Джон.
— Но это влетит в копеечку, — напомнил Тео.
— Все, конечно, не будем, — успокоил Бьерн, — а вот кое-что обязательно переснимем.
Теперь Джон заставлял актеров на крупных планах вообще отказаться от мимики. Только взгляды, только чуть-чуть улыбки, только чуть-чуть грусти.
— Мне не хватает воздуха, — сказал Джон, когда почти вся работа была позади. — Надо сцену прощания снять на природе.
— Но это дополнительные средства, — напомнил Тео.
— Решено, едем снимать в лесу.
Когда Джон снял все, что хотел, наступило самое трудное. Надо было склеить вместе разные куски: крупные и общие планы, детали и природу, титры и сцены.
Монтажеры, склеившие не один фильм до этого, просто развели руками — они не знали, как это делать.
Джон сутками просиживал за монтажным столом. То, что ему казалось прекрасно снятым и сыгранным, оказывалось в монтаже вдруг неинтересным или выпадающим из общего строя фильма. Крупные планы никак не хотели монтироваться с общими. Действительно получалось, что у людей вдруг отрезали головы.
— Нужен переход от общего к крупному, — говорил Джон. — Но как это сделать?
— Снять средний, — пошутил Бьерн.
Но Джон принял шутку как открытие.
Срочно возобновились съемки. И были сняты средние планы. Тут же Джон попробовал то, что сам же назвал «панорама».
— Тома, а ты можешь снять сначала героя, а потом повернуть камеру и снять героиню?
— Не останавливая?
— Да.
— Не получится, Джон. Камера закреплена на штативе намертво.
— Придумай что-нибудь. Пусть камера движется.
После этих съемок монтаж пошел куда быстрее. И скоро фильм был готов.
— Мне не нравится, — сказал Джон. — Все равно мозаика не получилась. Так, отрывки какие-то. Они не соединяются.
— Значит, надо их чем-то соединить, — сказал Бьерн.
— Чем?
— Может быть, пусть актеры попытаются за экраном говорить свой текст?
— Ерунда. Не это нужно.
Бьерн задумался и стал тихо насвистывать какую-то мелодию.
— Точно! — закричал Джон. — Музыка! Должна быть музыка. Все время должна быть музыка, она все соединит!
На следующий день пригласили композитора и предложили ему написать музыку к фильму.