— Нам не очень ловко говорить об этом, ваше святейшество, — смутился Джон. — Но речь идет о средствах, необходимых для съемки, а самое главное, для тиражирования фильма.
— Деньги? Почему же неловко? Для доброго дела очень даже ловко.
Они снова перешли в гостиную и обсудили все детали предстоящей работы. Кардинал вызвал секретаря, и тот подробно записал все, что необходимо было сделать.
Когда уже прощались, его святейшество снова заговорил об Америке.
— Кому-то жаль, что Франция потеряла такую колонию, но я уверен, что это Провидение Господа. Может быть, вам удастся создать страну всеобщего благоденствия.
— Может быть, — сказал Джон.
— Когда ко мне приезжал конгрессмен мистер Тимоти Билтмор, мы много времени посвятили именно этому. У него прекрасные идеи и замечательные планы!
— У вас был мистер Билтмор? — удивился Джон.
— А вы с ним знакомы?
— Совсем неплохо. Честно говоря, я и представить не мог, что этот человек…
— Мы многого не можем представить, Джон. Сегодняшняя встреча разве не убедила вас в этом?
Домой они снова возвращались в кардинальской карете.
— А у него тонкое чувство юмора, — сказал Бьерн, рассмеявшись. — Ты убеждаешь меня, что Бог есть, а он сразу же предлагает стать священником.
— Он мудрый старик, — сказал Джон.
На следующий же день колесо завертелось. С утра появился прямо на квартире Тео и, почему-то почтительным шепотом, сказал:
— Контракт готов. Такого я в своей жизни еще не составлял. Полная свобода.
— Так должны быть составлены все контракты, — засмеялся Бьерн.
— А вы что, правда были там? — и Тео ткнул пальцем вверх, не решаясь назвать.
— Да, кардинал оказался премилым старичком, мы выпили, закусили, словом, отлично провели время, — серьезно сказал Бьерн.
По лицу Тео блуждала недоверчивая улыбка.
Действительно, контракт был составлен с предельной степенью свободы для творчества. Здесь уже не были указаны сроки, не было и закрепленного казенного сюжета, только тема. Джон фигурировал в контракте в качестве режиссера, а Бьерн — художника.
Бюджет фильма был фантастическим. Как сказал Тео, на эти деньги студия работает полгода и выпускает тридцать фильмов.
Джон и Бьерн засели за сценарий. Одновременно они собирали группу, которая и будет снимать фильм.
Тома сам пришел к Джону и попросился в команду.
— Хорошо, — сказал Джон. — Только у меня два условия — ты находишь новейшую съемочную аппаратуру и начинаешь курс живописи.
— Живописи? — чуть не поперхнулся Тома. — Но я же не художник.
— Ты же — художник! — в тон ему ответил Джон. — Ты должен знать законы композиции, световое моделирование, принципы графического изображения.
— Боже мой, Джон, но я не понимаю даже этих слов!
— А ты не только должен их понимать, ты должен владеть самими законами.
Бьерн делал эскизы к будущему фильму, но все время жаловался, что не может как следует ощутить пейзажи Иудеи.
— Мы никогда не найдем во Франции ни Мертвое море, ни Голгофу, ни Генисаретское озеро. Я уж не говорю о горе Илион.
Они с Джоном объехали сначала все окрестности Парижа, потом почти всю Францию, но евангельских пейзажей так и не нашли.
— Значит, — сказал Джон, — мы будем снимать фильм на месте настоящих событий.
— Ты с ума сошел! Поехать всей группой на Ближний Восток?
— Да, Бьерн. Туда. Уверен, что нам не придется искать нужные пейзажи.
— Но даже наш огромный бюджет не выдержит этого!
— А об этом я буду думать в самую последнюю очередь.
— Но там сейчас нет никакой Иудеи. Там сейчас… я не знаю, что там сейчас!
— Так узнай!
Как ни странно, Тео идея понравилась. Он загорелся, узнал, что группе придется ехать в Османскую империю — необъятную мусульманскую страну с очень строгими правилами. Однако там есть и английское консульство.
Словом, идея стала обретать плоть и кровь. Теперь надо было искать актеров на главные роли.
Джон решил, что из всей евангельской истории будет снят только ее трагический финал.
Но как ни сокращали они с Бьерном количество персонажей, их набралось около тридцати.
— Джон, такого количества нам не набрать. Люди не захотят на целый месяц, а то и на два отрываться от своей работы.
— Мы с каждым будем говорить отдельно.