— Пожалуйста, — сказал Джон, — вы сами можете убедиться.
Увидев фотографии, аятолла повел себя более чем странно. Он вдруг начал истово молиться, припадая к земле и рискуя расшибить себе лоб.
— Зря вы ему это показали, — сказал переводчик, через которого происходили переговоры. — Коран запрещает изображать людей. Это великий грех.
— Я возьму этот грех на себя, — сказал Джон. — Пусть он просто посмотрит.
Но аятолла и слушать не стал ничего, он выгнал Джона вместе с переводчиком, не пожелав больше разговаривать.
— Хорошо еще, что он не знает, что такое — кино, сказал переводчик, когда они оказались на улице.
Джон понял, что продолжение съемок под угрозой срыва.
— Я решу эту проблему религиозной несовместимости одним старым и верным способом, — сказал Бьерн когда Джон вернулся на базу.
Он о чем-то пошушукался с Тео и на следующий день сам отправился к аятолле.
Еще не успел Бьерн вернуться, как из города прискакал всадник, что-то крикнул конным недоброжелателям, и те молча развернули коней и ускакали.
— Ну и как ты достиг таких сказочных результатов? — спросил Джон, у которого отлегло от души.
— Деньги, Бат, обыкновенные деньги. Даже самый правоверный мусульманин любит деньги, — с улыбкой торжества сказал Бьерн, а потом добавил: — К сожалению.
Несколько дней съемки шли спокойно. Джон уже успел снять сцену в Гефсиманском саду, самоубийство Иуды и много пейзажей.
Приближалось время снимать большие массовые сцены, но Тео, который обещал собрать огромную массовку, все отговаривался всякими пустяками.
— Тео, ты не можешь собрать людей? — напрямик спросил его Джон. — Скоро мне нечего будет снимать.
— Почему? А фарисеев? А Ирода? А Понтия Пилата? — удивился Тео. Сценарий он знал наизусть.
— Может быть, тогда ты сам будешь снимать? — обиделся Джон. — Зачем тебе режиссер? Ты все знаешь лучше меня!
— Не обижайся, Джон. Я соберу тебе людей! Это так просто! Завтра же пойду и соберу.
Но и назавтра, и через три дня массовки не было.
— Что случилось, Тео? Где люди?
— Люди? Ты имеешь в виду?.. — растерялся директор.
— Да, Тео, я имею в виду людей для массовых сцен.
— А ты уже хочешь снимать массовые сцены?
— Да, Тео, я хочу уже снимать массовые сцены, — теряя терпение, сказал Джон. — Я хочу их снимать вот уже вторую неделю. Что, в конце концов, происходит, Тео? Зачем ты меня водишь за нос?! У тебя не получается собрать людей?! Ты так и скажи!
Тео вдруг опустился на стул и убитым голосом произнес:
— Джон, я боюсь их.
— Кого? Людей? — не понял Джон.
— Да, я боюсь этих людей. Я боюсь приводить их сюда. Ты же видел этих всадников, они могли всех нас поубивать. Они же убили капитана, словно муху, даже не охнули. Джон, они поубивают и нас. Они просто дикари.
— Подожди, но ты же нашел общий язык с рабочими! Ты прекрасно с ними управлялся…
— Джон, мне это стоило десяти лет жизни, — взмолился Тео. — Нам надо было брать с собой экспедиционный корпус. Нам надо было строить укрепления, ставить пушки. Джон, они нас так не оставят!
Тео чуть не плакал. Он был в полной панике.
— Прекрати, Тео! Возьми себя в руки, что ты несешь?! Бьерн договорился с аятоллой! Мы в полной безопасности! — пытался успокоить директора Джон, хотя и сам чувствовал, что опасность есть. Он ловил себя на том, что даже во время съемок, когда он полностью поглощен происходящим на съемочной площадке, его не оставляет неприятное ощущение — кто-то чужой и враждебный все время смотрит ему в спину.
— Да, договорился? А где этот договор? Где наши гарантии? Да завтра ваш аятолла просто передумает и пошлет сюда сотню головорезов! Да если бы даже он подписал какую-то бумагу, я не был бы спокоен ни минуты. Эти люди живут по совершенно другим законам. Для них нет честного слова, для них не действительны никакие договоренности, они сегодня забывают то, что было вчера. Нет, я не говорю, что они ведут себя так со всеми. Со своими одноплеменниками они, возможно, очень честны и порядочны. Но мы для них — враги, Джон. Понимаешь, мы — враги. Мусульманину прощается один грех, если он убьет неверного.
— Хорошо, допустим, все, что ты говоришь, — чистая правда. Но что же нам делать? Что, Тео?!
— Я не знаю, Джон, я не знаю…
— А я знаю. Нам надо закончить съемки и уехать отсюда. И сделать то и другое как можно быстрее. Поэтому, Тео, возьми завтра с собой помощников, отправляйся в город, плати любые деньги, но приведи людей. Хочешь, я сам с тобой поеду?