Тео отказался от помощи Джона, а на следующее утро отправился в Иеруслим.
Джон решил убить двух зайцев сразу и снимать сцену у дворца Пилата и распятие Христа. И там и там нужны были огромные толпы. Только в одном случае люди обозлены, полны ненависти, жажды смерти, а в другом — печальны и раскаянны.
Джон понимал, что если Тео и приведет людей, то это будут далеко не артисты. Им долго придется объяснять и что такое кино, и что вообще они должны делать И, что самое трудное, зачем. Играть эти люди не будут. Надо найти способ вызвать в них нужные реакции. И Джон нашел. Теперь оставалось ждать Тео.
Конечно, Джон предполагал, что Тео приведет-таки хоть сколько-нибудь людей. С ним были помощники. Но что он приведет столько — Джон и представить не мог. Сначала на дороге появилось облако пыли огромных размеров, словно двигалась упавшая на землю туча, а потом из этой пыли показались люди. Они шли и шли — старики, молодые, женщины в паранджах, черные и голые дети.
— Тео перестарался, — сказал Бьерн. — Он привел весь город.
Но Джон уже не слушал его. Он отдал команду Тома начинать съемку. Просто снять эту бесконечную вереницу в облаке пыли.
Тома понял Джона с полуслова, и камера заработала.
Люди шли молча и серьезно. Они не обращали внимания на какой-то странный ящик, который жужжал рядом с ними. На широкой площадке они останавливались и тут же усаживались на землю.
У Тео было радостно-растерянное лицо.
— Слишком много, да, Джон? Я и не хотел. Мы только объявили им, что они смогут получить деньги. Они пошли все сразу. Вон, видишь, несут старика на носилках. Все пошли. Я не знаю, как расплачусь с ними.
Когда вся толпа наконец устроилась на площадке, Джон взял рупор и поднялся на возвышение. Только здесь он понял, что люди не понимают его. Но переводчик уже пробирался сквозь толпу.
— Только ничего не говорите им про Христа. Он для них — самозванец, — умолял переводчик.
— Вы будете переводить меня слово в слово. Запомните, слово в слово.
Джон поднял руку, и наступила тишина.
Камера уже работала.
— Люди добрые! Вы живете в святом месте! Вся история рода человеческого прошла через эти степи и горы, — сказал Джон и остановился, чтобы переводчик мог повторить его слова. — Великий Магомет — ваш пророк.
Не успел переводчик перевести, как вся толпа склонилась к земле.
— Алла акбар!!!
— Но у верующего человека много врагов, которые хотят исторгнуть из его сердца самое святое! Они обряжаются в разные одежды, но суть их одна — зло.
Толпа загудела.
— Посмотрите на меня! Я выгляжу нормальным человеком, и вы слушаете меня. Но что станет с вами, если я скажу — женщины, откройте ваши лица!
— Я не буду это переводить, — прошептал переводчик.
— Переводи! — сквозь зубы прорычал Джон, искоса взглянув на камеру — Тома не останавливал съемку.
После слов переводчика толпа вскочила на ноги, закричала, в Джона полетели камни, грязь. Он еле успевал уворачиваться.
— Остановите их! — взмолился переводчик.
Но Джон молчал. Ему надо было, чтобы снято было как можно больше.
И когда толпа уже решительно двинулась в его сторону, он закричал:
— Но я никогда не позволю себе нарушить законы вашей страны! Никогда я не попрошу женщину открыть лицо!
Переводчик повторил это несколько раз, потому что шум не смолкал. А когда до всех дошло сказанное, толпа вдруг рассмеялась.
Джон посмотрел на группу. У многих были бледные лица.
«Да, — подумал он, — кажется, я чуть не испортил все».
Толпа снова уселась и приготовилась слушать переводчика. Напряжение спало. Люди переговаривались, смеялись, кто-то даже шутливо подбегал к женщинам, словно пытаясь снять с них паранджу.
Джон выигрывал время, чтобы Тома успел переставить камеру. Теперь предстояло снимать распятие.
Солнце било толпе в лицо, оно уже опускалось к горизонту, а этого-то Джону и нужно было.
Он оглянулся на рабочих, взглядом спросил у Бьерна, все ли готово? Тот кивнул.
И тогда Джон спустился ближе к людям и сказал:
— А теперь я обращаюсь к вашему состраданию. Я знаю, что мусульмане — очень добрые люди.
Шум в толпе стих.
— Они беспощадно карают преступников и жалеют безвинных.
Переводчик начал переводить, а Джон махнул рукой Бьерну.
Толпа, как завороженная, стала вдруг вся подниматься, устремив взгляды туда, где из-за холма вырастали огромные деревянные кресты, с распятыми на них людьми.
— Эти люди безвинны! — сказал Джон.
Тени от крестов покрыли толпу. И та стояла потрясенная и безмолвная.