— Ну скажите, мистер Батлер, разве можно любить этого шведа-француза-англичанина-немца-бельгийца да еще в придачу араба?
Диана обняла Бьерна. Тот был на седьмом небе от счастья. Конечно, в первую очередь потому, что приехала его невеста, о которой он, кстати, ничего не говорил Джону, а во-вторых, потому что ему опять удалось всех разыграть.
— Все, хватит вам киснуть в этой пыли, — сказала Диана вечером, когда съемки закончились, — мы поедем в город в хороший ресторан.
— В ресторан? — переспросил Джон. — А вы уверены, что в этих краях знают такое слово?
— В этих краях знают все, — твердо заявила девушка.
Она посадила друзей в автомобиль и повезла к городу.
— Что-то я не припомню ни одного ресторана, — сказал Джон, но вид Дианы был настолько убедителен, что он решил довериться ей.
Бьерн ни на минуту не прекращал пикироваться со своей невестой. Надо сказать, они делали это весело и легко. Так, Бьерн высмеял внешний вид Дианы и ее автомобиль. Она — его внешний вид и их лагерь. Он — ее сентиментальность, которая заставила девушку добираться к нему за тридевять земель. Она — его сентиментальность, которая заставила Бьерна вообще вспомнить о невесте, когда вокруг столько восточных красавиц.
Тут уже в разговор вмешался Джон:
— Насчет этого вы можете быть абсолютно спокойны, мисс, ни одной восточной красавицы мы не увидели.
— Я?! Спокойна?! Да могу ли я оставаться спокойной, если мой жених так бестолков, что не нашел ни одной интересной девушки во всей Османской империи?! Или он стал слишком привередлив, а стало быть, побрезгует и мной, или он потерял мужскую привлекательность, стало быть, им побрезгую я!
Иерусалим они проехали, поднимая тучи пыли и пугая жителей, и снова оказались среди равнины.
— Мы случайно не в Лондон едем? — спросил Бьерн.
— Нет, но оттуда рукой подать, — серьезно ответила Диана.
Действительно, ехать пришлось около часа. Бьерн уж дал волю своей иронии, дескать, ему придется поесть за двоих, потому что за обратную дорогу он проголодается. И не поступить ли им, как поступают разумные люди, когда проголодаются, взять и лечь спать прямо здесь?
Но вскоре показались огоньки, и Бьерн спросил:
— Подъезжаем? А где оркестр и комиссия по встрече?
— Все будет, дорогой, все будет.
Джон решил, что Диана опять пошутила, но вдруг услышал звуки духового оркестра, грянувшего английский военный марш.
— Я больше люблю немецкие марши, — сказал Бьерн, словно его каждый день встречают с музыкой.
Чудеса не кончались.
Английский военный оркестр стоял у обочины дороги и играл именно для них. Капельмейстер взмахнул жезлом, и оркестр, сверкая медными трубами, грянул вдруг «Дудль янки». Джон решил, что просто ослышался.
Автомобиль остановился, но Диана не собиралась выходить. Она встала и помахала солдатам рукой. А они прокричали:
— Гип-гип ура! Ура! Ура!
По ковровой дорожке, печатая шаг, к автомобилю подошел офицер и отдал Диане рапорт. А несколько солдат принесли букеты цветов.
— Бьерн, она что, из королевской семьи? — нашел единственное объяснение происходящему Джон.
— Ага, — ответил швед. — Оттуда.
Диану, Джона и Бьерна проводили в большой каменный дом, где их встретили несколько дам и военных в довольно высоких чинах. Джон почувствовал себя неловко в своем пыльном костюме, а Бьерн был, словно рыба в воде.
— Нам надо бы помыться с дороги, — сказал он Диане.
— Да-да, конечно, не сяду же я с тобой за стол, когда ты в таком виде. — Надо сказать, что и у нее вид был не самый нарядный.
Джона и Бьерна проводили наверх, выдали полотенца и халаты и показали, где находится ванная комната.
Да, такого блаженства Джон не испытывал уже месяц, хотя ему казалось, что вечность. Вода была горячей, чистой, пресной. Мыло мылилось, мочалка сдирала накопившуюся грязь. Ведь в лагере они могли только обтереться водой — ее постоянно не хватало даже для питья и приготовления пищи.
Через час, освеженные, почищенные и благоухающие, они снова спустились в гостиную. К этому времени гостей прибавилось, а с их появлением все тотчас же двинулись к столу, который по периметру был накрыт в столовой.
Военный оркестр теперь был на балкончике и негромко наигрывал вальсы.
— Ну и как объяснить все это? — спросил Джон у Дианы.
— Просто мой отец…
— Но оркестр играл «Дудль янки», и этого не мог сделать ваш отец. Ведь он, насколько понимаю, в Лондоне.
— А это уже сделала я. Вам было приятно?