— Хорошая речь.
— В городке, Бат, всего шестьсот жителей, включая грудных младенцев, — сказал Найт и внимательно посмотрел на друга.
— Подожди, я что-то не пойму связи.
— Связь простая. Свит проговорился на суде. Он сказал о тысячах последователей. Понимаешь, Бат, он имел в виду не только свой городок. Он намекнул нам, что существует организация. Большая, разветвленная, крепкая организация.
— Ну, это он мог так сказать и ради красного словца. Ведь любой политик всегда кричит, что за него весь народ.
— В точку, Бат. Ты попал в самую точку. Политика! Понимаешь, это не ку-клукс-клан, не тупые ублюдки, за которыми только несколько сотен домохозяек. За этими ребятками кто-то покрупнее.
— Постой, Найт, дай я все переварю. Если за тем, о чем ты говоришь, есть хоть сотая доля правды, это страшно. Во-вторых, как ты связываешь всю эту историю со Стенсоном и Аляской? Только потому, что вранье Нага оказалось похожим на действительность?
— Помнишь, Бат, я спросил тебя, не видел ли ты в том ущелье алмазов под ногами? Мы тогда все искали причины. Дело в том, что алмазы — мелочь. Там, на Аляске, да и в этом городке под ногами валялось нечто куда более ценное — власть. Я знакомился с протоколами допросов, в них встречалась фамилия, которая тебе хорошо известна. Стенсон.
— О! Вот куда он подался с Аляски?! Так-так-так… Значит… Постой, а кто все же тот загадочный мистер N?
— Ну, Бат, я разжевал тебе все так, как приготовишке, а ты… Бат, это Тимоти Билтмор!
— Что?! Ты с ума сошел! — Джон вскочил на ноги. — Билтмор?! Найт, ты городишь чепуху!
— В таком случае это не я горожу чепуху, а Стенсон. Мне про Билтмора сказал именно Стенсон.
Джон сел.
— Да, я знаю, Бат, — сказал Найт после молчания.
— Она никогда не ошибалась в людях, — сказал Джон. — Именно поэтому я тебе не верю.
— Я и сам не хочу себе верить. Твоя мать…
— Моя мать, повторяю, никогда не ошибается в людях! — раздельно сказал Джон. — Но я обещаю тебе, Найт, что я сам лично поговорю с Билтмором. Я вот так, прямо в лицо спрошу его. И он выдаст себя, если виноват. Но если он не виноват…
Джон не договорил. Он вспомнил, как тяжело расставался матерью. Она ведь чувствовала себя виноватой перед ним. Во всяком случае, так ему казалось, когда они прощались. Но вот она вышла замуж за Билтмора. Вышла замуж. Это было невозможно. Конечно, Джону бы уцепиться сейчас за то, о чем говорит Найт, представить своего нового родственника негодяем и подлецом. Но это было бы подло в первую очередь по отношению к матери. Да, он не любит Билтмора, хотя тот ни словом, ни жестом никогда не дал для этого повода. Джон не любит Билтмора потому, что очень любит отца. Но его отношение к отчиму (Боже, теперь Билтмор его отчим!) совсем не значит, что Билтмор негодяй.
Словом, Джон запутался в собственных рассуждениях. Знал точно только одно — мать никогда не ошибалась в людях.
— Слушай, что-то у меня кружится голова от всего этого, — признался он Найту.
— Я думаю, дело в том, что мы выпили с тобой уже две бутылки вот этого напитка… Как он там называется? Нет, я не выговорю.
Джон сам взял меню и попытался прочитать название. Но буквы расплывались перед его глазами.
— Все, — сказал он. — Пошли на воздух.
— Пошли, — согласился Найт.
Они оба вдруг моментально опьянели, поэтому с трудом поднялись на ноги.
Пройдя несколько метров, придерживаясь руками за стены домов, Джон остановился:
— Подожди, я сейчас вернусь. Я хочу забрать с собой те замечательные ботинки.
— Я пойду с тобой, а то ты заблудишься, — сказал Найт.
Они вернулись к ресторану и только сейчас увидели, что ботинок нет. Кто-то уже унес их.
— Да, я был прав, — сказал Найт. — В Нью-Йорке встречаются красивые вещи. Но ненадолго.
Проблемы с налоговой инспекцией вдруг сами собой исчезли. Уэйд только сообщил Скарлетт, что приезжал налоговый инспектор и сказал, что все обвинения с Уэйда сняты, никаких штрафных санкций на него не наложат, это была ошибка инспекции. Он даже принес извинения.
Сказочная простота, с которой разрешился этот вопрос, немного испугал Скарлетт. Она не думала, что такие дела решаются столь быстро и безболезненно. Теперь она ждала возвращения Тима, чтобы он развеял ее сомнения.
Но не это беспокоило Скарлетт больше всего. После сообщения доктора она несколько дней не могла прийти в себя. Все это казалось какой-то фантастической насмешкой. Она беременна! У нее будет ребенок! Этого не могло быть, потому что этого не могло быть. Скарлетт вспомнила, с каким трудом она рожала Джона, а ведь тогда она была на двадцать лет моложе. Врачи говорили ей, что это чудо. И вот теперь — снова?