Бо теперь владел театром на Бродвее. У него была и театральная студия, и несколько сценических площадок. Из Швейцарии, где он лечился после ранения, Бо съездил в Россию и познакомился с доктором Чеховым. На всю жизнь сохранил он память об этом тихом и мудром человеке.
Уитни все-таки развелась с мужем. Она жила теперь одна со своими детьми, работала у Бо в театре и очень дружила с Эльзой.
А Эльза стала организатором общества за равноправие женщин. Разъезжала по всему миру, выступала с пламенными речами, писала книги и статьи. Бо немного посмеивался над ней, но Эльза не обижалась на мужа.
— Я терплю твой деспотизм только потому, — шутила она, — что люблю тебя.
Одна беда омрачала их жизнь. У них не было детей. Впрочем, они взяли на воспитание двух малышей, с которыми в основном приходилось заниматься Бо, так как Эльза все время была в отъезде.
Бьерн приезжал в Америку. Он работал теперь в канцелярии кардинала и отвечал за международные связи католической церкви. Стал он совсем кругленьким, уютным, чуть медлительным, но остался таким же веселым и даже озорным. Он привез Джону предложение вновь снять фильм об Иисусе Христе. Но Джон отказался.
— Я уже снял этот фильм, Бьерн, — сказал он.
— Но ведь его никто не видел.
— Никто? — спросил Джон.
И Бьерн — а Джон никак не мог привыкнуть к новому имени друга, Серафим, — понял, что имеет в виду Джон.
Старый Джон передал все дела тому самому парню из Огайо, которого Джон когда-то устроил на работу. Он сделал это не без злорадства — пусть теперь сам покрутится с этими профсоюзами! Жил в особняке в самом центре Нью-Йорка и целыми днями принимал делегации из сиротских домов, щедро раздавая им деньги. С Джоном старик помирился. Джон сам попросил у старика прощения. Ведь тому действительно было чего бояться. Иногда старик звонил и спрашивал, не собирается ли Джон прислать в Нью-Йорк какого-нибудь молодого и честолюбивого парня. Старику есть о чем рассказать юноше.
Вот теперь, если старик повстречается с Реттом, у них может получиться беседа.
Диана стала социалисткой и собирала в Европе помощь для революции в России. Замуж она больше никогда не вышла.
Уэйд по-прежнему жил в Таре, теперь он был одним из самых известных в стране производителей табака. Каждая табачная фирма считала за честь сотрудничать с ним.
Дети его отправились учиться в Европу. А Сара долгое время болела, но теперь дела у нее пошли на поправку.
— Надо отправить телеграмму Бо, чтобы он присмотрел за Реттом, — сказал Джон жене.
— Ты хочешь, чтобы все повторилось? — спросила она.
— Нет, просто хочу, чтобы мальчик не пропал.
— Он не пропадет. У него ваш, батлеровский характер.
— Да. Вот уж в этом я теперь совершенно уверен.
— Отправишь завтра утром. А сейчас ложись. Тебе надо поспать.
Джон лег рядом с женой, но уснуть не мог.
— Сколько лет прошло с тех пор, когда мы увиделись впервые? — спросила жена.
— Семнадцать, — сказал Джон. — Тебе тоже не спится?
— Да. Разве можно уснуть…
Джон обнял жену.
— Ничего, мы еще не старики, — сказал он. — Грустно, конечно, что нельзя уже вот так взять дорожную сумку и бежать куда глаза глядят. Но каждый поступок для своего возраста.
— Ты правда так считаешь?
— Нет, я так не считаю, — признался Джон.
— И я, — сказала жена.
— Вот видишь, значит, мы еще не старики.
Жена пригрелась на его плече и скоро уснула. А Джон подумал, что она права. Он и сейчас готов бросить все и бежать на край света. Впрочем, нет, не все. И не всех…
Найт теперь был главным редактором вместо Хьюго, а лучшим его репортером стал Цезарь. Кроме того, Найт организовывал первую в Штатах радиостанцию, вкладывал в это дело огромные деньги. На его счету было много еще раскрытых безобразий в жизни страны. Доставалось и президентам, и конгрессменам, и губернаторам… Каждую зиму Найт приезжал к Джону. Он писал теперь книгу. Это Джон его заставил. Просто взял клятву, что тот будет на месяц бросать все дела и писать о своих приключениях в бытность репортером. Найту это занятие понравилось. Он наконец женился, и у него даже появился малыш. Найт привозил его к Джону. И тот, впервые в жизни, нетвердыми своими ножками топал по настоящей земле, не залитой асфальтом и не забитой камнями.
Нет, всех Джон никогда бы не бросил. Не для того он так долго искал своих друзей. Не для того он так долго искал свою жену.
Эйприл болела почти год. Но когда вышла из больницы, уехала, не оставив ни адреса, ни просто письма. Джон искал ее на Кубе, в Африке, в Южной Америке. Ее не было нигде.