Джон переживал за Ника. Чем-то этот Шон был ему неприятен. Уж очень он злился, что не может никак одолеть соперника.
И вот, когда уже казалось, что Ник схватил монетку, Шон вдруг зарычал, словно раненый зверь и из последних сил дернул руку Ника, пригнул ее к столу и схватил монетку.
Собравшиеся не скрывали своего разочарования. А Ник Второй широко улыбнулся и протянул Шону руку, чтобы поздравить победителя.
Но Шон оттолкнул протянутую ладонь и ткнул вдруг пальцем прямо в Джона.
— Ты! — сказал он. — Иди сюда!
— Я? — удивился Джон. — Но я…
— Боишься? Значит, ты трус? — грубо рассмеялся Шон.
Конечно, такого оскорбления Джон не вынес.
Он подошел к столу и поставил локоть.
— Пиджак, дайте мне ваш пиджак, — тронула его за плечо Мэри.
Джон быстро снял пиджак и отдал хозяйке.
— Ну, парень, сейчас я тебя прикончу! — с гадкой улыбкой сказал Шон. — Я вырву твою руку по самое плечо, столичный ублюдок.
Джону не было страшно. Но стало вдруг очень противно.
— У тебя воняет изо рта, — сказал он таким же агрессивным тоном. — Ты, прыщавый шкаф!
Шон побледнел. Навалился на стол и схватил руку Джона своей потной рукой.
Джон понимал, что, если он проиграет, смеяться над ним будет вся молодежь. Если выиграет, Шон возненавидит его. Джон решил выиграть.
Но это оказалось совсем не просто. Шон был словно сделан из железа. Рука его была могуча, и она клонила руку Джона к столу с неотвратимостью машины.
«Только не дать ему схватить монету! — думал Джон. — Только не дать ему выиграть!»
Но рука Шона уже приблизилась к столу. Он вытянул пальцы за монеткой, готовый вот-вот схватить ее. И тогда Джон дернул свою руку в сторону — монетка выскользнула из пальцев Шона и упала на место.
Воспользовавшись замешательством своего грозного противника, Джон оттянул его руку от стола и восстановил равновесие.
Молодежь на этот раз не свистела и не улюлюкала. В комнате стояла напряженная тишина. И эта тишина мешала Джону. Надо было забыть об ответственности момента, отнестись к нему, как к игре, тогда у него появился бы шанс. Джон не умел ненавидеть человека просто так.
— Положили бы хоть доллар, — через силу сказал Джон.
И напряжение в комнате спало. Молодежь засмеялась, зашевелилась. Кто-то действительно положил долларовую бумажку на сторону Джона.
На сторону Шона тоже положили доллар. Это вдруг вызвало среди собравшихся азарт. И долларовые бумажки стали падать на обе стороны стола.
Девушки опять завизжали от волнения и удовольствия, парни засвистели — игра становилась игрой. И это бесило Шона. И это отнимало у него силы.
А Джону силы прибавляло.
— Ну, кто больше? — шутил он. — Выигравший всех угощает!
Молодежь смеялась.
— Слушай, Шон, ты не ел сегодня бобы? Смотри, а то опозоришься! — глядя прямо в глаза противнику, говорил Джон.
Шон налился краской уже даже не красной, а какой-то синей. Он готов был умереть, только бы выиграть.
Но он проиграл.
Джон пригнул его руку к столешнице, да так припечатал, что освободил не два пальца, а четыре и загреб ими все бумажки.
Рев восторга вырвался из груди каждого, кто наблюдал эту игру.
Только Шон был само воплощение ненависти. Он грубо оттолкнул стоявших на его пути и вылетел из дома.
— Зря я его обидел, — сказал Джон Мэри, когда молодежь повалила к столу и стала угощаться пуншем и пивом.
— Его не очень любят здесь, — сказала Мэри как-то грустно.
Потом снова были танцы, и парни теперь смотрели на Джона с уважением. Многие подошли познакомиться.
А потом вообще забыли о танцах, сгрудились вокруг Джона и стали расспрашивать о Нью-Йорке, об автомобилях, лифтах, электричестве и радио. Спрашивали и об артистах, певцах, танцорах. Девушки спрашивали о моде. Джону пришлось попотеть, чтобы ответить на все вопросы.
Расставались друзьями. Всей гурьбой проводили Джона до порога и заставили дать обещание завтра снова встретиться.
— Хотите чаю? — спросила Мэри, когда они оказались в доме.
— С удовольствием, — сказал Джон. — Я так хочу пить!
Мэри разожгла огонь и поставила чайник на плиту.
— Вы сегодня произвели фурор, — сказала она Джону. — У нас народ суровый, новичков долго не подпускают к себе.
— Чем я так уж всем приглянулся, не знаю, — рассмеялся Джон.
— Уж будто и впрямь не знаете, — сказала Мэри и смущенно опустила глаза. — Все девушки только на вас и смотрели.