Кто-то принес газеты, которые выйдут только наутро. Во всех на первых полосах были фотографии Чака или сцен из спектакля, восторженные отзывы и много поздравлений.
Актеры, собравшиеся в «Богеме», разбились на группки и живо обсуждали и сегодняшний вечер, и сам спектакль. Говорили о планах, спорили, и в этой кутерьме Бо неожиданно оказался один. Он даже немного обрадовался этому, потому что ему вдруг стало немного грустно. Какой-то важный этап в его жизни был позади. Он словно взобрался на высокую гору, обдирая в кровь руки и ноги, падая и вновь поднимаясь. И теперь надо было спускаться вниз, чтобы потом снова взбираться на гору, еще более высокую.
Завтра, или через неделю, или через месяц он снова придет в форму. А сейчас он должен отдохнуть. Он должен подумать, оглянуться на пройденное, перевести дух и даже расслабиться, чего он не мог себе позволить все эти долгие недели и месяцы. Грустные мысли завладели им.
Была у его грусти причина, в которой он сознаться себе не мог. Он гнал от себя даже намек на это, он в одиночестве кричал на себя, если не мог с собой справиться. Когда шла работа, у него получалось забыться, но сейчас… Бо понял, что теперь ему с этим не справиться. Что сейчас наступил момент, когда изгнанное и запретное вернулось и встало перед ним в полный рост.
Бо выпил стакан виски одним духом.
«Какая ерунда, — подумал он. — Кто сказал, что алкоголь помогает забыться? Нет, помогает только работа. А у меня помощников на сегодняшний день нет».
Он посмотрел в ту сторону, куда избегал смотреть весь вечер.
Нет, ничего не изменилось. Все стало еще острее и болезненнее. От этого не избавиться.
— Поздравляю, Бо, — сказал, подсаживаясь к столику, редактор, который первым напечатал статью о театре Бо. — Я слышал, грандиозный успех.
— Лучше сказать — грандиозный скандал, — поправил Бо.
— Это одно и то же, — усмехнулся редактор. — Я посылал на спектакль репортера, так он до сих пор держит в напряжении всю редакцию, рассказывая, как у тебя все прошло…
Редактор еще о чем-то говорил, но Бо уже не слушал его. Мысли вернулись к самому больному. И боль эта была неизбывна.
К столику Бо подошла Уитни.
— Я должна попрощаться, Бо, — сказала она. — Уже поздно, а завтра я отправляю детей на каникулы.
— Да-да, — сказал Бо, приподнимаясь. — Спокойной ночи, Уитни.
Метиска чмокнула его в щеку, попрощалась с редактором и вышла из ресторана.
Вскоре и остальные по одному стали расходиться.
А Бо по-прежнему сидел за столом с редактором и, краем уха слушая, о чем тот рассказывает, думал о своем.
«Это какое-то наваждение. С чего бы это мещанская мораль вдруг так сильно стала мучать меня? Неужели когда-то меня останавливали такие мелочи? Да ведь фрондерство всегда только подогревало мой азарт. Мне и неинтересно было, если все проходило гладко и не грозило скандалом. Что же со мной стряслось нынче? Что это я так размяк? Чего испугался? Нет-нет, завтра же все исправлю, завтра же сделаю то, чего мне хочется больше жизни. Я маленький капризный мальчик, позвольте уж мне оставаться таким до конца своих дней!»
Бо вдруг решительно поднялся.
— Мне надо срочно идти, — сказал он редактору. — Пойдем, если тебе по дороге, в пути и договоришь.
Редактор тоже встал.
— С удовольствием провожу тебя, Бо, — сказал он.
— Ну тогда держись рядом. Я буду идти очень быстро.
И действительно, Бо просто летел по улице. Редактор еле поспевал за ним.
— Постой, Бо, но твой дом, кажется, совсем в другой стороне, — удивленно сказал редактор, когда они свернули на пятнадцатую авеню.
— А я не говорил, что иду домой. Мне срочно надо по делам, если это можно назвать делом.
— Бо, сейчас пять часов утра. Не рановато ли для дел?
— Для дел может быть. Но я ведь сказал, что у меня не совсем дело. Ты лучше продолжай свой увлекательный рассказ о двух пропавших репортерах. Итак, полиция ищет их по всей Аляске?
— Да, но представь себе…
Бо снова перестал слушать редактора. Они приближались. Бо понимал, что совершает какую-то страшную глупость, но сейчас это не имело никакого значения. Он не может откладывать на завтра. Он прыгнет из окна, он бросится под автомобиль, он уйдет в монастырь, если станет дожидаться завтрашнего дня.
Нет, сейчас или никогда!
Они пришли. Это был нужный дом. Окна в нем были темными. Значит, весь дом спал сном праведника. В другое время это остановило бы Бо, но не сейчас.
Он остановился посреди тротуара, задрал голову и что было мочи закричал:
— Я люблю тебя!!!