— А я знаком уже с вашей матушкой, — сказал Билтмор, встречая Джона и Скарлетт.
— Да-да, — улыбнулась Скарлетт. — Вы тот самый ангел-хранитель.
— Ну, какой я ангел? — улыбнулся Билтмор. — Я скорее змий-искуситель.
Джон снова был в центре внимания.
Пожилые джентльмены оказались довольно высокими правительственными чиновниками, был среди них и еще один конгрессмен.
— Действенная часть вашего пребывания на Аляске нам более или менее известна. Мы с удовольствием читаем ваши репортажи, — сказал один из присутствующих. — Конечно, живой рассказ куда богаче газетных строк. Но не могли бы вы, мистер Батлер, рассказать вот о чем — существуют ли на Аляске перспективы больших правительственных программ? Я имею в виду природные условия, людские ресурсы, настроения жителей.
— Да-да, нас очень интересует этот вопрос, — сказал другой джентльмен, который и был конгрессменом.
— Я не специалист… — начал Джон.
— И слава Богу! — сказал Билтмор.
— …я обыкновенный путешественник. Наверное, на эти вопросы трудно ответить, побывав на Аляске всего один раз. Но я уверен почему-то, что земля эта имеет большое будущее. Я скорее сужу по настроению людей. Наверное, в них возродился дух наших предков, которые покоряли обширные земли Америки. Дух первооткрывателей. Только более цивилизованный.
— И люди поедут туда?
— Люди не хотят оттуда уезжать, это я знаю точно. А природные условия — что ж, в России, я знаю, природные условия не менее суровы. А это богатейшая страна.
— Да-а, — задумчиво протянул конгрессмен. — Значит, можно во второй раз открыть Америку?
— Можно, — улыбнулся Джон. — Только знаете, что я хотел сказать в первую очередь? Не надо открывать Аляску.
— То есть? — не понял конгрессмен. — Вы не советуете?
— Нет, я прошу.
— Интересно, — сказал Билтмор.
— Мне страшно становится, когда я представляю, как в этом диком, прекрасном, нетронутом краю с чистым снегом и бескрайними лесами появятся дороги, задымят фабрики и заводы, загрохочут поезда, завизжат пилы… Вы знаете, что снятый верхний слой почвы восстанавливается там только через двести лет. То есть двести лет не будет травы, цветов, деревьев — голая мерзлая земля.
— Боже, как же мы будем жить без бабочек? — услышал вдруг Джон язвительный голос за спиной.
Он обернулся — в дверном проеме стоял молодой Янг.
И снова Джона резануло — где же он видел его?
— Простите, леди и джентльмены, добрый вечер, извините за опоздание. Простите меня и вы, мистер Батлер, но я не могу с вами согласиться при всем моем огромном к вам уважении.
Янг вошел в комнату и присел на свободный стул.
— Вы говорите — двести лет. Но человек живет сегодня. Ему сегодня надо есть, пить, одеваться, готовить пищу, читать, в конце концов. Да что там! Это то же самое, что положить рядом с голодным красиво испеченную сладкую булку и сказать ему — не трогай, она слишком хороша, а ты обкусаешь ее края, ты ее вообще уничтожишь! Пусть она останется такой, как есть.
Собравшиеся улыбнулись остроумному сравнению.
— Это верно, — сказал Джон, — голодный съест все. Я знаю, кое-где едят и людей. Но я о другом. Если вы даже обыкновенный кусок черствого хлеба положите перед матерью, она не станет его есть — она оставит детям.
— Да, — вдруг вступила в разговор Скарлетт. — Как мать, я не могу не согласиться с Джоном. Чаще, джентльмены, советуйтесь с матерями.
Потом всех пригласили к столу. Так получилось, что Джон оказался рядом с Эйприл и Янгом. Почти все время они молчали, потому что все внимание за столом собрал Билтмор. Он очень смешно рассказывал о привычках президента, о его небольших слабостях и как некоторые чиновники-подхалимы стали этим слабостям подражать.
— Я слышала, вы уезжаете в Европу? — спросила Эйприл.
— Да.
— Скоро?
— Через неделю, — сказал Джон, хотя такого точного срока для себя не устанавливал.
— И куда?
— В Италию. Потом, скорее всего, во Францию.
— По делам? Я имею в виду — по делам газеты?
— Нет. По своим.
— А как же газета?
— Я ушел оттуда.
— Досадно.
— Действительно, досадно, — вступил в разговор Янг. — Мне нравились ваши статьи, хотя и не все.
— Благодарю вас.
— Это я должен вас благодарить. Знаете, вы настоящий полемист. Сегодня вы преподали мне замечательный урок риторики.
— Это была не риторика, — сказал Джон. — Я действительно так думаю.
Джон вдруг потерял интерес к Эйприл и Янгу, потому что увидел, как Скарлетт, которая сидела рядом с Билтмором, о чем-то оживленно с ним разговаривает.