— Но почему, Найт, почему?
— Это позже. Так вот, клянешься?
Джон с досадой стукнул кулаком по подлокотнику кресла.
— Ну ладно, клянусь.
— Ты очень тупой, Бат, — сказал Найт после молчания. — Только не дергайся, а выслушай. Помнишь, еще в Лате ты говорил, что за Стенсоном кто-то стоит? Сказал и забыл. Потому что тупой. А за Стенсоном действительно стоит некий мистер N. И я это знаю. А ты догадался.
— Кто?!
— Об этом дальше. Как пишет наша газета — «продолжение следует». Я же был у Стенсона. Он очень меня приветил. Он мне столько порассказал!
— Кто?!
— Продолжение следует. А теперь тебе бы хотелось узнать, как связаны Стенсон и смерть старика Янга? Старик Янг был, как это ни странно, очень порядочный человек. С мистером N они стояли на служебной лестнице плечом к плечу. И старик что-то проведал о нечистых делишках мистера N. Я не думаю, что Янг шантажировал нашего мистера. Но как-то неловко, видно, намекнул, мол, я кое-что про тебя знаю.
— Янга убили-таки?
— То-то и оно, что нет. И знаешь почему? Не успели. А все уже было готово.
— Подожди! Тебе все это рассказал Стенсон?
— Да.
— Но он, выходит, признался в совершении преступления?
— Не-ет. Наоборот. Он одевался в сверкающие латы правосудия. Я же был уверен, что Ридер — бандит, а не Стенсон. В рассказах Стенсона были совсем другие знаки — отрицательный у Ридера и Янга, положительный у Стенсона и… мистера N. Он же надеялся, что прикончит Ридера — и концы в воду.
— А ты? Тебе он не боялся рассказывать? Ты же репортер!
— Хороший вопрос. Отличный. Теперь ты немного понимаешь, почему я опасаюсь за твою жизнь?
— Значит…
— Значит, Стенсон собирался в заварухе кончить и меня. Я пал бы жертвой «негодяя» Ридера. Впрочем, ты тоже.
— Подожди, Найт. Что-то здесь не вяжется.
— Не вяжется только одно — то, что я до сих пор еще жив.
— Нет-нет… Постой… А зачем этому N такая рискованная связь?
— Хороший вопрос. Отличный, нет, Хьюго должен рыдать, провожая тебя. Или радоваться. Потому что ты тупой.
— Ему что, нужны эти несчастные меха, которые добывает Стенсон?
— Тупой! Я же говорю.
— Перестань меня обзывать! — взорвался Джон. — Если знаешь, скажи сам.
— Я тоже тупой. Я не знаю. Но, видно, дело того стоит. Ведь чего в конце концов добивался Стенсон? Согнать с этого места людей. И тогда оно становится ничьим. А вернее, мистера N. Ты, кстати, не замечал — там алмазы не валяются?
— Нет там никаких алмазов.
— Значит, дело еще более дорогое.
— Хорошо. Предположим. Но вся история с тобой… Здесь тоже что-то не вяжется. Стенсон не стал бы так рисковать.
— Я и сам об этом думаю постоянно. Но и я, как уже было сказано, тупой. Одним словом, Бат, дело вонючее.
Найт достал свою трубку и закурил.
— Я видел когда-то в Аппалачах, — сказал он скорее себе, чем Джону, — низкий туман. Густой, как полотно. И в нем не видна, нет, угадывается гигантская тень. До самого неба. Я чувствую, Бат, тень огромной горы…
— А потом? — спросил Джон завороженно.
— Что потом?
— Когда туман рассеивается?
— Гора. Просто гора. И не такая уж большая…
— Значит, надо, чтобы туман рассеялся.
— Да, смешно. Все на все похоже. И получается банальность. Да… Так кто тебя сегодня путал?
— Мой тезка, — сказал Джон.
— Нувориш? Интересно. Обещал разорить?
— Хуже. Тоже пугал смертью.
— Ну-ну, расскажи.
— Но ты мне еще не назвал имени, — напомнил Джон.
— Какого имени? — сыграл удивление Найт.
— Мистера N.
— Продолжение следует. Теперь твоя очередь.
— Ну ладно.
И Джон рассказал о своей сегодняшней догадке. О том, как она сразу же подтвердилась. О той страшной ночи. И о старике. Не забыл и про Райса из отдела светской хроники.
— Опять Янг, — сказал Найт. — Это имя уже навязло в зубах. Но какая ирония судьбы: отец порядочный, а сын скотина.
— Что мне делать, Джон? Я хочу засадить его за решетку.
— Вполне законное желание. Но я тебе посоветую то же, что и твой старик. Поезжай в Европу.
— Почему?
— Потому что тебе надо учиться. Тупой.
— Опять?
— А как же иначе? Неужели ты не понял, что молодой Янг — мелкая птичка на ветке дерева, которое растет на горе, которое пока в тумане, который должен рассеяться. Или ты хочешь разогнать его газетой?
— Неплохая мысль, — сказал Джон.
— В лучшем случае, ты махнешь два-три раза. И птичка улетит, и газета пропадет.
— Какая гадость. Ты заметил, что мы говорим обо всех этих мерзостях каким-то дурацким фатовским языком. Птичка, горка, туман!