Они приблизились — по почти чистому асфальту, в людской толпе, между валами передвинутого бульдозерами снега. Найдя местечко, с которого были хорошо видны и елка, и каток с фигуристами перед нею, Розмари сказала:
— Впрочем, что касается блеска… Энди кивнул, глядя на елку. Розмари посмотрела на сына, на огни, блистающие на его очках, на щеки и бородку.
— Поздоровайся с Энди, — потребовал остановившийся перед ними мужчина, держа мальчика лет семи за ручонку в варежке. Мальчик, глядя на Энди, застенчиво покусывал вторую рукавицу. Мужчина подмигнул.
— Будь лапушкой, — сказала Розмари. Энди нагнулся, улыбнулся мальчику, снял очки и сказал:
— Привет.
Мальчик опустил варежку до подбородка.
— А ты настоящий Энди?
— Если со всей прямотой, — ответил Энди, — то я сейчас не уверен. А ты кто?
— Джеймс.
— Здорово, Джеймс. — Энди протянул ему руку в перчатке.
Мальчик пожал ее рукой в рукавичке.
— Здорово…
— Правда, здорово, когда столько снега? — спросил Энди.
— Ага, — кивнул Джеймс. — Мы будем лепить снеговика.
Энди хлопнул его по плечу и улыбнулся.
— Не скучай, Джимбо. — И встал. — Славный малыш, — сказал он мужчине, надевая очки. Мужчина ткнул его пальцем в грудь:
— Ты в десять раз больше похож на Энди, чем тот парень из мини-сериалов. И голос у тебя больше похож, чем у него.
— Годы тренировок, — скромно произнес Энди. Розмари потеребила его за рукав.
— Счастливого Рождества, — сказал мужчина. Кивнув и ей, он потащил Джеймса к елке.
— Счастливого Рождества, — сказала Розмари. Энди помахал рукой. Джеймс помахал в ответ.
Они дошли до Седьмой авеню, где тундру изрезали фаланги снегоочистителей, и зашагали дальше, к полупустому ресторану «Стэйдж-дели».
— В углу ваш братец, — сообщил официант, подошедший к столику с блокнотом и карандашом.
Энди посмотрел в угол — оттуда ему помахал другой Энди. Он помахал в ответ, Розмари тоже. Так же поступила и спутница второго Энди — Мэрилин Монро.
— Что будем заказывать? — спросил официант.
— Сандвичи с пастрами и пиво.
Энди жевал. Его очки были обращены к окну.
Розмари сняла свои очки и посмотрела на сына:
— Не хочешь поговорить?
Несколько секунд он молчал. Потом глубоко вздохнул, пожал плечами.
— Ирония судьбы, только и всего. — Очки повернулись к столу. Энди взял сандвич. — Я наконец нашел умную и сексуальную женщину, которая действительно предпочитает кромешную тьму, потому что не надо беречься от загара. Она говорит, что индианка никогда не позволит мужчине что-либо увидеть… Может, это правда, кто знает.
— Сомневаюсь, — проговорила Розмари. — Они очень открытые… по-моему.
— Во всяком случае, это будоражит воображение. Надев очки и оглядев блюдо, Розмари сказала:
— Мне все не съесть. Попрошу, чтоб завернули.
Сентрал-парк-саут уже расчистили, и движение перешло на вторую скорость: по серому месиву толщиной в фут пробирались немногочисленные легковушки. Розмари по пятам Энди шла вдоль блестящего сугроба.
— Что делаешь сегодня вечером?
— В полдевятого молитва в святом Патрике, — ответила Розмари. — Джо закажет для нас места. — Она поравнялась с сыном. — А ты чем намерен заняться?
— Пораньше завалюсь спать. Подустал в дороге. Впрочем, думаю, оно того стоило.
С вырубленной в снегу лесенки ему протянул руку почтальон, и вдвоем они помогли Розмари. Розмари и Энди поблагодарили почтальона.
— Правда, здорово! — сказал он.
— Спасибо, люблю тебя.
— Класс!
Они приблизились к парадному входу башни, кивнули швейцару (тот подмигнул в ответ), и Розмари первая вошла через вращающуюся дверь в людный вестибюль отеля, чьи мраморные просторы были испещрены зелеными ветвями и золотыми листьями. Между коридорными с багажом, мимо стойки портье, где бил баклуши шейх со своим окружением, через суматошную стайку маленьких француженок в школьной форме и россыпь апельсинов на полу (споткнулся официант с вазой) — к лифтам.
— Я заскочу в аптеку, — сказала Розмари. — А ты уверен, что тебе там ничего не нужно? — Она протянула ему пакет с деликатесами.
— Уверен. — Энди пинком отшвырнул апельсин. — Завтра часов в одиннадцать?
— Отлично.
— Я позвоню. — Клацнув очками, они поцеловали Друг друга в щеки.
— Счастливого Рождества, — сказали оба, улыбаясь одними губами.
Он направился в угол, к лифтам.
Она пошла в аптеку. Французские школьницы болтали у газетного лотка, сверкая бижутерией и расточая запах духов.
Розмари купила зубную пасту и фонарик, попросила доставить их в номер, затем прошла в глубь аптеки и поговорила с улыбчивым фармацевтом. Через минуту он отошел от прилавка.
Поблескивая очками, Розмари осмотрела аптеку, сняла очки и улыбнулась. Продавщица улыбнулась в ответ, поковыряла пальцем в ухе и поморщилась — в двери хлынули школьницы.
Вернулся фармацевт, протянул руку над прилавком.
— Всенощная?
— Да, Эл, вы угадали. Счастливого Рождества.
— Хватит полтаблетки, чтобы не уснуть три или четыре часа. Счастливого Рождества, Розмари.
— Привет, Розмари. Это Джо. Как придешь, позвони мне, ладно? У меня тут проблема.
Когда Розмари, выслушай автоответчик, перезвонила, выяснилось, что проблема связана с Мэри-Элизабст, двадцатитрехлетней дочерью Джо, которая вдруг оказалась лесбиянкой и переселилась к своей любовнице, разменявшей пятый десяток.
— Ронни вздумалось пригласить их на ужин, она у меня щедрая душа, особенно под Рождество. И они согласились. Поезда уже ходят. Если я не поеду, боюсь, Мэри-Элизабет подумает, что…
— Конечно, Джо, поезжай! — сказала Розмари. — Поезжай и ни о чем не беспокойся. Я рада, что вы побудете вместе.
— Да и я хочу с ней повидаться. В смысле, раз уж она живет с этой… Надо по крайней мере представление иметь…
— Джо, правда, я бы и сама тебе предложила ехать. Честное слово. Я давно не была в церкви — только перед комой, — и, пожалуй, даже лучше, если это будет… более личным. Езжай и не волнуйся. Я все понимаю и целиком тебя поддерживаю.
— Спасибо, Рози. Входи через парадную дверь на Пятьдесят первой, около Мэдисон. Там будет кто-нибудь со списком, достаточно назвать фамилию. А завтра когда встречаемся?
— К одиннадцати.
— Ну, пока. Еще раз спасибо.
Она осталась довольной вдвойне — потому что Джо повидается с семьей и потому что ей действительно хотелось пойти в одиночку. Разумеется, под личиной Гарбо.
До вторника она и не собиралась в церковь, а потом вдруг решила, где проведет канун Рождества. В соборе яблоку будет негде упасть, хотя в Рождество предусмотрены дополнительные службы, и ей не хотелось носить в церкви солнцезащитные очки, поэтому Розмари спросила Джо, не может ли он обеспечить сидячие места. Его она пригласила для приличия — чувствовала, что откажется. Набожности я нем не больше, чем в ней. Ведь оба развелись.
И потом, она все равно решила его бросить.
Бедный Джо. Оба они бедные, несчастные. Он прекрасно все понял и нашел еще меньше причин откладывать неизбежное — ведь каждый раз, когда они собирались провести ночь или уик-энд вместе, обязательно что-нибудь случалось и рушился план. Сначала вырубился свет в Дублине, затем загорелась гостиница в пригороде Белфаста, потом у Джо было защемление позвоночного нерва, и наконец, этот снегопад.
Казалось, где-то во вселенной некий злобный дух поставил себе единственной целью не допустить, чтобы они вместе легли в постель накануне Нового года.
Розмари позвонила братьям и сестрам, отослала последние рождественские подарки. Ее подарки для основного состава «БД» (вероятно, это Ковен Энди, но не пойман — не вор) подождут до завтра. А может, никогда не отправятся по назначению. Будущее покажет.
Шарф для Джуди так и лежал в фирменной упаковке «Гермеса» — Розмари не знала, что с ним делать. Может, взять себе? Шарф с индийским узором? Ха!