— Зачем тебе ледник? — спросила Анита.
— Мы бы там хранили свежую рыбу. Обычно после богатых уловов цены падают наполовину, а через несколько дней опять поднимаются до прежнего уровня. Подумай только, что значил бы для рыбаков такой ледник.
Голова у него была переполнена проектами, но Оскар не знал, с какого конца приняться за их осуществление. Сколько бы он ни заговаривал со старшими рыбаками, все они принимали их за нестоящую затею, за фантазию молокососа. Вот если бы у него были деньги, он рискнул бы сделать ледник.
— Поговори как-нибудь с моим отцом, — сказала Анита.
— Я уже говорил.
— Ну, и что он ответил?
— Он, правда, не смеялся, как другие, но и определенного ничего не сказал.
Они дошли до самого дома старого Дуниса и повернули обратно. Поселок постепенно затихал, на дворах умолкли голоса, в окнах погас свет. Только в одном маленьком домике еще не спали. Окна его были освещены, с улицы можно было разглядеть двух сидящих у стола женщин.
Увлекшись разговором, Оскар не заметил, куда они пришли, он не оглядывался по сторонам. Но Анита узнала девушку, которой Оскар сделал подарок.
— Кто живет в этом доме? — спросила она, пристально глядя на Оскара. Луна светила ему прямо в лицо, он никак не мог отвертеться.
— Это… Разве ты больше не помнишь здешних людей?
— Некоторые имена как-то вылетели из памяти.
— Женщина одна, вдова Залита…
— Нет ли у нее дочери?
— Да… Зента, кажется.
— Ты и сам толком не знаешь?
— Почему же не знаю. Она ходит к нам в коптильню низать салаку…
Оскар сам почувствовал, что краснеет; к счастью, они снова вошли в тень. Анита, улыбаясь, наблюдала за ним.
Они прохаживались по улице, никого не встречая. Время от времени Аните приходилось высыпать из туфель песок; при этом она держалась одной рукой за плечо Оскара, а другой снимала туфлю. Было так приятно чувствовать эту легкую руку на плече; ах, он ничего не имел бы против, если бы она задержалась там подольше. Постепенно остывало в нем чувство нетерпения. Теперь уже поздно идти к Зенте. Жаль девушку, она напрасно прождала его.
Удивительно, до чего незаметно пролетают короткие летние ночи — еще не стемнеет как следует, и уже занимается заря. Долго горел огонь в окнах маленького домика, и, пока его видно было издали, Анита не отпускала Оскара. Наконец там улеглись, и только тогда она остановилась у своих ворот и подала Оскару руку.
— Приятных сновидений, — сказала она со смехом.
Оскар мотнул головой.
— Я спать не собираюсь.
— Почему? — беспокойно спросила Анита.
— Мне надо сейчас же переодеться и отправиться на лов.
Анита облегченно вздохнула.
— Отчего ты раньше не сказал мне об этом? Я тебя совсем замучила.
Подойдя ближе, она еще раз крепко и нежно пожала Оскару руку. Теперь они стояли совсем рядом, придвинувшись друг к другу.
— Ты ведь не сердишься на меня? Правда? — спросила Анита. — На этот раз ты простишь мне мой каприз?
Оскар задумчиво улыбнулся.
— Вечер был чудесный, Анита… Спасибо тебе.
Он улыбнулся, но на душе у него было грустно. Вновь всплывали в памяти давно минувшие дни, но он уже не смел ничему верить. Анита снова была с ним, еще более похорошевшая и женственно-нежная. Куда девались резвость подростка, шумная веселость девушки; молодая женщина держала его за руку, и он все еще чувствовал в кончиках пальцев легкие толчки крови.
— Нет, нет, — сказал он про себя. — Это никогда не сбудется.
3
Придя домой, Оскар сейчас же переоделся в рабочий костюм. Сапоги были теперь не нужны, вода стала теплой. Для удобства рыбаки засучивали брюки и перехватывали их бечевкой ниже колен, иначе они, намокая, сползали и путались в ногах.
У карбаса никого еще не было, хотя сегодня артели Оскара выпала очередь брать первый улов, и мешкать не годилось. На месте лова было уже несколько карбасов: по всей вероятности, Осис с артелью и кто-то из гнилушан, — их черед был сразу после Оскара.
Он влез в карбас и вычерпал просочившуюся воду, хотя это входило в обязанности подростка Франца, вставил уключины, привел в порядок весла и уложил ближе к корме развешанную для просушки мотню. После этого он сошел на берег. С моря дул еле заметный ветерок, настолько легкий, что даже на банках не подымал волны. Заря все разгоралась, и в предутреннем сумраке можно было разглядеть очертания человеческих фигур в карбасе Осиса.
Первым пришел Франц. Он, вероятно, не успел выспаться и, забравшись в карбас, сразу же прилег на тюк сетей.