Голос ее дрожал.
Оскар сейчас же дал ей дорогу и вышел за нею на улицу. Зента шла с сосредоточенным видом, крепко сжав губы. Она ничего не спрашивала, а на вопросы Оскара отвечала только пожиманием плеч.
«Хочет показать, что сердится», — подумал Оскар.
Пройдя немного, Зента остановилась и подала ему руку.
— Дальше не провожай меня. Матери уж бог знает что наболтали; если увидит, опять будет длинная проповедь…
Оскар даже не удивился тому, что она стала вдруг скрывать знакомство с ним и ему нельзя больше провожать девушку до ворот, тогда как несколько дней тому назад в доме Залитов его ждали в гости. Он пожал маленькую загрубевшую от работы ручку Зенты и посмотрел ей вслед.
У ворот Осисов стоял какой-то человек. Зента остановилась, человек подал ей руку, и они пошли дальше. Это был Роберт.
«Вот оно что, девчонка… — покачал головой Оскар. — Вот почему ты не желаешь, чтобы другие нас видели вместе. Да ты не так уж глупа».
Оживленные голоса приближались к нему из сумерек. Он повернулся и зашагал обратно. Но домой он не пошел, хотя было уже поздно и за всю неделю ему еще ни разу не пришлось выспаться как следует. Осаждаемый тревожными думами, бродил Оскар по дюнам у моря, пытаясь осмыслить свое положение. Была когда-то возле него Анита, потом появилась Зента — и между ними неизменно вставал Роберт, а недоумевающий Оскар отдавался течению событий.
Мелкие волны с шумом набегали на берег, в сумраке еле заметно мерцала пена, а дальше грозно темнел морской простор. По временам вспыхивали огни Даугавгривского маяка, на фарватере гудел плавучий буй. Вдоль реки над заливными лугами подымался легкий туман и белыми волнами перекатывался через кусты и тихие заводи.
Оскару не хотелось спать. Устав от ходьбы, он нашел карбас и прилег на переднюю скамью. Маленькое пушистое облачко заслонило луну, стало темнее. Полное звездных богатств небо глядело на человека. Но он чувствовал себя одиноким, и грустно становилось ему в этом прекрасном мире от собственных мыслей.
Глава четвертая
ЗНОЙНЫЙ ШТИЛЬ
1
Роберт Клява отдыхал. За зиму он так похудел и извелся, что в первые дни после приезда не мог взять в руки ни одной книги. Вначале он собирался помочь по хозяйству. Ему как-то неловко было слоняться без дела, в то время как весь поселок кипел, как муравейник, где у каждого были будничные обязанности. Но когда он заикнулся об этом, вся семья единодушно воспротивилась, и Роберту волей-неволей пришлось сдаться.
— Не путайся ты под ногами! — сказал отец. — Делай свое дело, а мы будем делать свое.
— У меня ведь никаких дел нет.
— Тогда отдохни, наберись сил на зиму.
С утра Роберт занимался гимнастикой и плаванием. После завтрака бродил по лесу и дюнам и возвращался только к вечеру. Он сделал себе удочку и подолгу просиживал на берегу Зальупе. Загорать он начал с первых же дней, скоро стал похож на цыгана и опять почувствовал себя отлично.
Изредка он писал городским друзьям о прелестях житья в Чешуях и даже стал уговаривать однокурсника Рихарда Линде приехать недели на две в гости. Приглашение было сделано с ведома старого Клявы. Здесь действовал и расчет на будущее, потому что отец Рихарда был влиятельным человеком в правительственных кругах.
По вечерам Роберта можно было видеть у рыбокоптильни, в толпе низальщиц. Он шутил и смешил девушек не хуже иного рыбака, только от Зенты держался подальше, не желая давать пищи сплетням. Когда работа подходила к концу, Роберт исчезал и поджидал девушку где-нибудь в сторонке, чаще всего у лимана, потому что там почти никто не бывал. Тогда для них начинались чудесные мгновения, которые могли повторяться без конца, никогда не приедаясь, как не приедаются волшебные звуки музыки, даже если слушаешь ее множество раз.
Роберт рассказывал о чужеземных обычаях. Он-то знал, как любят где-нибудь в Испании: там и гитары и серенады под окнами любимых женщин. Как смело отдаются там люди своим страстям и влечениям! А какие пылкие, какие удивительные женщины живут на юге! У Роберта нашлось несколько книг, которые он настоятельно рекомендовал прочесть Зенте. Во-первых, Ведекинд[13]: к нему она должна отнестись с глубоким почтением, ведь это знаменитый и ученый человек, пол-Европы преклоняется перед его идеями. Ей, конечно, должны понравиться и пламенные романы д'Аннунцио[14].
После он спрашивал, какое впечатление произвела на нее та или другая книга, и подробно объяснял замысел автора, доказывая справедливость самых удивительных парадоксов и находя убедительные оправдания для невероятной распущенности какого-нибудь героя. Неизвестно, много ли усвоила Зента из его мудрых поучений. Может быть, только самую крохотную, поверхностную частицу, может быть, и ничего. Да это и не имело значения, раз она делала вид, что все поняла и согласилась с новыми мыслями. В этом мудром, свободном учении не должно быть места лицемерию, говорил ей Роберт, но пока они продолжают жить в задыхающемся от предрассудков обществе, им волей-неволей придется скрывать свои убеждения. Зента хорошо поняла это и не обмолвилась никому ни полсловом о романе с Клявой-младшим.
13
Франк Ведекинд (1864–1918) — немецкий драматург-декадент, автор драм, посвященных преимущественно «проблеме пола», проникнуты идиологией индивидуализма и пессимизма; пользовались популярностью среди упадочнически настроенной молодежи.
14
Габриеле д'Аннунцио (1863–1938) — итальянский романист и драматург, ставший в последние годы жизни одним из литературных идеологов империалистической агрессии итальянского фашизма. Герой его произведений — аморальные «сверхчеловеки», полные презрения к народу.