Дардаке привык относиться с уважением к взрослым. Он опустил повод, и вол остановился. Ребята окружили всадника. Его дергали, что-то ему кричали, о чем-то спрашивали.
— Ты работаешь в колхозе?
— Вы где живете — наверху или внизу?
— Как называется та гора?
— У нас в Нарыне айран три рубля литр. А сколько стоит здесь?
— Он, наверно, глухонемой.
— Почему ты такой черный? Где ты загорал?
— Тебе сколько лет? В каком ты классе?
— Скажите, пожалуйста, ваша корова не бодучая?
— Верно, что в этих горах добывают золото?
— Какой породы этот бык?
Многие тянули к нему руки с кружками.
— Я первый!
— Нет, я первая!
— Не толкайся!
— А если я пить хочу?!
Дардаке так до сих пор и не вымолвил ни слова. Ничего подобного с ним никогда не происходило. Его просят дать напиться, бидоны его полны айрана, а он дать не может. Вот не может, и все тут. Тридцать человек выпьют целый бидон. Что же он привезет косцам?
И вдруг, сам себя не узнавая, он закричал:
— Уйдите, отойдите! Нет айрана. Нет, нет, нет! Ничего не продаю, ничего не знаю! С дороги, с дороги!
Желтопегий неожиданно вытянул шею, громко замычал, а потом начал так сильно мотать головой, будто на него налетели слепни. Девчонки завизжали, толпа расступилась, и вол с неожиданной для него прытью двинулся вперед.
Вслед понеслись крики:
— Жадина, жадина!
— Скупердяй!
И громкий голос воспитателя:
— Успокойтесь. Успокойтесь, дети! Лучше посмотрите вокруг. Какая нас окружает красота… В Центральном Тянь-Шане…
Дардаке посмотрел вокруг. Он увидел и горный лес, и серебряные пики далеких вершин, и отлогие ярко-зеленые холмы с цветущими травами, над которыми летали бабочки. Он увидел парящую над головой птицу. Большую, черную. Кажется, это был тот самый ворон. И тут же он услышал рокот мотора. Неужели опять какая-нибудь машина? Неужели у него опять будут просить айран?
Но машины не было. Высоко в небе летел пассажирский самолет Фрунзе — Нарын. Дардаке развеселился. Он представил себе, что, завидев его, летчик опустится на дорогу и будет просить у него айран. Важные пассажиры, государственные деятели, потянутся к нему со своими кружками и пиалами:
«Я первый!»
«Нет, я первый!»
Он им ответит:
«Первыми должны получить косцы. Рад бы вас угостить, но не имею права. Если я буду раздавать всем встречным и поперечным…» Впервые в жизни Дардаке подумал, что доброта и гостеприимство не всегда уместны, не всегда возможны. Он еще не забыл, что мальчишки и девчонки кричали ему вслед: «Жадина, скупердяй!» Глупые. Не могут понять, что на всех в двух бидонах айрану не привезешь. Выпьют они — значит, не достанется косцам. Но пришла ему и другая мысль, от которой стало не по себе: «Маму называют скупой, вчера я в душе тоже упрекал ее за то, что не хотела поделиться с соседями. Так, может быть, она права? Сегодня я тоже стал скупым… Нет, нет, я не скупой и не жадный, но я не могу раздавать то, что поручили мне отвезти членам нашей колхозной семьи». Проехав еще немного, он сказал себе: «Да, трудно быть взрослым!» Но в то же время он с гордостью вспомнил, что его сегодня назвали дяденькой.
Дардаке знал, что самолет в Нарын по расписанию пролетает в этих местах около часу дня. Предстоит проехать еще один перевал. А Желтопегий снова перешел на первую скорость — так определял Дардаке, примеряясь к скоростям трактора. Эх, когда-то ему удастся пересесть на машину! Железная, крепкая, она не нуждается в уговорах, не капризничает и полностью подчиняется человеку.
Только он так подумал, как увидел за поворотом грузовик с лопнувшим баллоном. Перепачканный маслом шофер, сняв покрышку, разложил на брезенте камеру и куски резины. Ругаясь на чем свет стоит, он зачищал рашпилем порванное место.
Заметив на себе сочувственный взгляд проезжего парнишки, он ни с того ни с сего закричал:
— Чего уставился? Мотай, мотай отсюда! Нашел зрелище!
Дардаке съежился, как от удара. Что плохого он сделал этому человеку? Шофер, наверно, очень устал, измучился.
— Помочь надо? — спросил парнишка.
Шофер удивленно на него посмотрел и вдруг рассмеялся:
— Чем поможешь, а? Давай лучше меняться: ты мне вола, а я тебе машину. Больно хорош у тебя транспорт. Ни резины не требует, ни запасных частей. Горючее — вот оно, под боком: травка да водичка. А тут, боже ж ты мой! То шестеренки летят, то бензин засоренный… Этих вот проклятых баллонов на половину парка не хватает. Никак после войны не разбогатеем. Все латаем и латаем старье…