— Герцог дешево отделался.
— Да, пожалуй, — произнес задумчиво Пардальян, — немногие на месте Беарнца проявили бы такое добродушие. Да, король умеет быть снисходительным. Хотя, по моему мнению, эта страна вполне могла бы обойтись и без трона, и без короля… возможно, она стала бы даже процветать. Это, конечно, безумная мысль, я знаю, но за время моих странствий я с ней сроднился. Однако все прочие думают иначе: считается, что толпа должна повиноваться и иметь господина, наделенного абсолютной властью. Пусть будет так! Я готов с этим примириться… а Генрих Наваррский, по крайней мере, храбр… чего нельзя сказать о его предшественниках, которых я хорошо знал. Наверное, по этой причине я сделал для него то, что никогда» не стал бы делать для других.
Жеан Храбрый слушал старшего друга с неослабным вниманием, время от времени согласно кивая головой.
Какое-то мгновение Пардальян смотрел вдаль с отсутствующим видом, затем передернул плечами, словно желая отогнать навязчивые мысли, и обратился к молодому человеку:
— Ну, а что бы вы сделали, если бы король приказал схватить вас?
Вместо ответа Жеан поднял руку и зычно скомандовал:
— Эй, вы! Ко мне!
Подчиняясь этому приказу, Эскаргас, Гренгай и Каркань выступили из темноты и выстроились перед своим вожаком, вздернув голову, выставив вперед ногу и положив руку на эфес шпаги. В этой воинственной позе они бесстрастно ждали распоряжений — только в глазах их читалось безграничное восхищение, бесконечная любовь.
— Ну как? — спросил Жеан, дав Пардальяну время рассмотреть троих храбрецов.
Шевалье лишь присвистнул, выразив свои чувства настолько красноречиво, что Эскаргас, Гренгай и Каркань буквально раздулись от гордости. Молодой вожак, взглянув на них непривычно ласково, жестом отдал команду «вольно» и произнес серьезным тоном:
— Особа короля теперь для меня священна… вы знаете, почему. Но если я запретил себе выступать против него, то это не означает, что я позволю потащить себя на плаху без сопротивления. Нет, клянусь всеми дьяволами ада! Если бы меня попытались арестовать, я бы принял бой вместе с моими людьми! Можете не сомневаться, что мы не дались бы палачам в руки живыми.
— Да, — сказал Пардальян, покачивая головой, — я угадал ваши намерения, едва увидел, как эти трое бросились за нами следом. Но, должен признаться, на вашем месте я поступил бы точно так же.
И, повернувшим к трем головорезам, которые слушали его, не вполне понимая, о чем идет речь, спросил, пристально глядя на них:
— Вам известно, кто был наш третий спутник, только что вошедший в Лувр? Знаете ли вы человека, на которого собирались напасть? Не знаете? Так вот, это был король. Готовы ли вы и теперь без колебаний исполнять распоряжения вашего предводителя?
Жеан понял, с какой целью шевалье задал этот вопрос. Скрестив руки на своей широкой груди, он отступил на шаг назад, давая своим храбрецам полную свободу ответить, как им вздумается. На губах его появилась самоуверенная улыбка.
Эскаргас, Гренгай и Каркань в смятении переглянулись. Их поразил, однако, не вопрос, а то обстоятельство, что молодой человек, их вожак, вот так свободно разгуливал по ночному Парижу в обществе французского монарха. Впрочем, нужно было отвечать, и Гренгай, первым придя в себя, выступил вперед.
— Несколько лет тому назад меня арестовали, — начал он. — В то время мать моя и сестренка слегли в горячке. Надо вам сказать, что я, хоть и всего лишь разбойник, но обожаю мать с сестрой, и нет у них опоры, кроме меня. Арест случился совсем некстати, и я рвал на себе волосы, зная, как нужен им, а в тюрьме что я мог для них сделать? Это была заразная болезнь, и соседи боялись даже к дому нашему подходить. Я думал, что не застану их в живых, когда выйду на свободу. Так вот, сударь, то, чего бы никто не сделал, сделал мессир Жеан. Он ухаживал за больными лучше, чем смог бы я сам. Ни в чем они не испытывали недостатка. Несчастная старуха умерла… Он похоронил ее по-христиански, на свои деньги. Зато сестренка выжила. И теперь это такая красотка, что глаз от нее нельзя отвести. Ее так и называют все — Перетта-милашка… Мы могли бы рассказать вам о десятке подобных случаев… Я говорю это к тому, сударь, что если мессир Жеан прикажет, мы нападем на самого Господа Бога… и без всяких колебаний.
— Ну и наглец же ты, Гренгай! — воскликнул в бешенстве Жеан. — Зачем ты надоедаешь шевалье своими глупыми историями?
— Не ругайте его, — мягко вмешался Пардальян, — он хорошо говорил, объяснившись, как сумел. В любом случае, мне был интересен этот рассказ, и я ему полностью верю… А сейчас, не боясь показаться нескромным, могу ли я спросить вас, что вы намереваетесь делать?
Поколебавшись, Жеан Храбрый произнес с холодной решимостью:
— С помощью этих храбрецов я готов ввязаться в любую схватку. Я пробьюсь любой ценой… Мне нужно подняться очень высоко… и я поднимусь или сложу голову.
— Боюсь, — сухо ответил Пардальян, — что вас ждет последнее.
Жеан разразился пронзительным хохотом, выдававшим все смятение его души.
— Эка важность! — воскликнул он в величайшем возбуждении. — Разве вы не слышали, что она сказала мне? Дочь короля, сударь! Она дочь короля! Клянусь рогами дьявола! Раз я настолько обезумел, что возмечтал о подобной девушке, то должен встать с ней вровень! А если нет, то пусть меня изрубят на кусочки!
Пардальян устремил на него проницательный взгляд, а затем пробормотал еле слышно:
— Бедный мальчик!
Вслух же произнес, улыбнувшись:
— Дочь короля или дочь крестьянина — это все равно, когда вступает в свои права любовь. Запомните мои слова, быть может, они остановят вас, не дав совершить непоправимое. А пока, друг мой, я с вами прощусь… уже поздно, и мне хотелось бы слегка отдохнуть.
— Черт возьми! — живо возразил Жеан. — Я расстанусь с вами только у дверей вашего дома!
Тут же опомнившись, он добавил с очаровательной робостью, поразительной для такого необузданного юноши:
— Если, конечно, вы разрешите мне проводить вас…
— Это доставит мне большое удовольствие, — вежливо ответил Пардальян. — Я живу на улице Сен-Дени.
Повернувшись к трем храбрецам, он дружески помахал им со словами:
— Доброй ночи, господа.
— Вы слышали? — осведомился Жеан. — Ступайте по своим делам. Пока вы мне не нужны. Спокойной ночи.
Не обращая больше внимания на своих головорезов, которые недоуменно переглядывались, обмениваясь короткими репликами, он занял место рядом с Пардальяном, и оба неспешно тронулись в путь.
Увидев это, трое храбрецов ринулись следом, восклицая:
— Эй, мессир Жеан! Подождите! Мессир Жеан!
Юноша обернулся и, хмуря брови, спросил:
— Что вы орете, как резаные?
Эскаргас, Гренгай и Каркань остановились в нерешительности. То ли от смущения, то ли от испуга они не решались заговорить, подталкивая друг друга локтями. Нетерпеливый Жеан, знавший все их повадки, вскричал:
— Теперь вы онемели, что ли? До бешенства меня довести хотите? А ну, Эскаргас, выкладывай… ты ведь самый разговорчивый!
— Да ведь синьор Кончини…
— К дьяволу Кончини и тебя вместе с ним, дурак! Завтра решим! — бросил молодой человек, повернувшись к провансальцу спиной.
— Так ведь завтра будет поздно, мессир Жеан! — жалобно пролепетал Гренгай. — Дельце назначено на сегодня.
— Прекрасно! — отозвался Жеан издали. — Значит, я в нем не участвую. А завтра вы мне все расскажете.
Глава 10
СИНЬОР КОНЧИНО КОНЧИНИ
— Тьфу ты, пропасть!
— Черт возьми!
— Дьявольщина!
Три восклицания раздались одновременно, слившись в единый возглас. Застыв на месте, трое храбрецов провожали взглядом стремительно исчезавшие в темноте фигуры, и на их озабоченных физиономиях явственно читались досада, сожаление и тревога.