Вслед за Мичурой Волху присягнула вся дружина Словена. Последнее слово осталось городским людом, и оно тут же было сказано:
— Волх — князь! Правь нами, Волх Словенич!
Как ни странно, никакого триумфа Волх не испытывал. Пронзительный восторг, с которым совсем недавно он выходил на крыльцо княжеского терема, исчез. Боль, усталость, скучные расчетливые мысли — как похмелье после праздника. Тогда какая-то волна мгновенно вознесла его над обыденностью, наделяя божественными полномочиями. Сейчас он сам себе казался узурпатором, хитростью занявшим чужое место.
— Надо решать, прямо сейчас, — шептал в ухо Бельд.
— Что? — встрепенулся Волх.
— С русами надо решать, князь. Отошли их прочь, как собирался. Прямо сейчас, пока они не опомнились от смерти Хавра. Связаться с этими кровожадными хищниками было большой ошибкой со стороны твоего… Словена, — заявил Бельд.
— Не умничай, — раздраженно ответил Волх. Честь Словена он стал бы отстаивать в последнюю очередь. Но Бельд, как всегда, много на себя берет. Он хулит поступки словенского князя, как будто имеет на это право. И пусть его советы, умные и рассудительные, — это советы верного друга. Если он сейчас последует совету Бельда, то никогда не научится княжить самостоятельно.
— Русы, — обратился он к угрюмым наемникам. — Помните прошлое лето? Мы с вами были врагами и проливали кровь. Потом мы заключили перемирие, а сами только и думали о мести. Но души погибших в том бою давно обрели свою судьбу. А нам осталась память о том, что произошло, — волей-неволей поделенная пополам. Во имя этой памяти я предлагаю вам выбор. Или идите с миром, ищите себе другого хозяина. Или признайте меня князем и оставайтесь на тех же условиях, на которых вы служили Словену. Решайте быстро, прямо сейчас.
Бельд заорал шепотом:
— Ты что?! Даже не думай! Эти наемники ночью зарежут тебя в твоем же тереме!
— Я не Волховец, чтобы меня можно было застать врасплох и зарезать, — с горечью ответил Волх. — Не суетись, Бельд, — добавил он каким-то новым тоном. — Я все решил.
И Бельд сразу обмяк, хотя долго еще сокрушенно качал головой.
— Ну, что вы надумали? — спросил Волх у русов. — Кто будет говорить за всех?
— Я Дёрруд, старший после Хавра.
Вперед вышел седобородый наемник. Он посмотрел на Волха в упор, и его прямо-таки перекосило. Со зловещим пафосом он добавил:
— Под Новгородом я потерял двух братьев. Я никогда не стану служить у их убийцы. Сегодня боги отвернулись от Хавра — что ж, значит, на то есть причины. Но боги отвернулись и от Словенска. Потому что русы сегодня уйдут навсегда и предоставят его судьбе.
— Кто уйдет, а кто и останется! — вмешался Мар. Он стоял, окруженный взволнованными молодыми русами, и вдруг заговорщически подмигнул Волху: — Хочу взять с тебя пример, князь. Не слушать больше стариков. Они любят дрязги и тошнотворные древние обряды. А мы любим деньги и хорошую службу. Я и мои люди остаемся, если ты будешь платить нам столько же, сколько твой отец платил всей русской дружине!
Бельд закатил глаза, но промолчал. Волх кивнул:
— По рукам.
— Ого! Вот это здорово! Слава! Слава новому князю Словенска! — закричали молодые русы. К ним присоединились горожане.
— Слава! Слава! — рокотал Клянча.
— Слава! Слава! — ударяло в уши Волху. Он стоял под этими криками, как дерево на ветру. Город отдавался ему в хмельном энтузиазме:
— Правь нами! Правь Словенском!
Волх ни на грош не разделял этот энтузиазм. Он не хотел править этим городом. Он никогда не хотел княжить в городе Словена. Крикнуть бы, как его бедный братишка: пожалуйста, пусть кто-нибудь другой будет князем! Я больше не хочу!
Но тут в голову Волху пришла мысль получше. Шальная, хулиганская мысль… Он улыбнулся, как в детстве, придумав какое-нибудь злое озорство, которое спасало его от скуки. А что? Князь он или нет? Как скажет, так и будет.
— Нет больше Словенска! — громко объявил он. — Отныне и во веки веков этот город — будет зваться — Новгород!
Толпа захлебнулась на полуслове, а Клянча радостно пробасил:
— Ну ты даешь, Волх Словенич! Так мы, значит, снова новгородцы? Это ты здорово придумал!
Молодые дружинники, друзья и побратимы Волха, ликовали. Словенск встретил их как незваных гостей, но теперь они снова стали хозяевами, вернувшись в Новгород, свой город.
Волх наконец ощутил умиротворение и благодарность. Впервые после возвращения из леса он снова совершил чудо: теперь душа его погибшего города как бы переселится в Словенск, вместо того чтобы гнить на дне озера вместе с остовами домов. Волх получил подарок.
Но долг платежом красен. И если судьба к тебе добра, стоит внимательно отнестись к ее знакам. Волх задумчиво погладил деревянный оберег. У бывшего коловрата остался только один конец, за который он был подвешен на тесемке.
— И еще, — сказал он хмуро. — Моей женой и новгородской княгиней станет Сайми.
— О! Это дело! — загоготал Клянча. Бельд деревянным голосом сказал:
— Хорошо.
И только Сайми молчала, как оглушенная, — как будто ей только что вынесли смертный приговор.
Часть четвертая Река
Десять лет спустя, в самом начале весны, по вечернему городу быстро шла невысокая девушка. Холода она не боялась, сбросив с головы богатый платок, и тонкая черная коса плясала по плечам.
За десять лет город вырос и разбогател, он просто стал неузнаваем. Новые терема сбегали с центрального холма к окраинам. А по окраинам и за городской стеной множились избы.
И только по-прежнему река разделяла два берега. На одном стоял город, а на другом — лес.
Девушка быстро спустилась с холма, красные сапожки мелькали из-под подола. Дальше начинался русский конец города. На лице девушки мелькнуло сомнение, которое она прогнала, досадливо дернув носом. С широкой улицы девушка свернула в тихий проулок, а с него попала и вовсе в закуток.
— Я здесь! — окликнули ее из темноты.
Девушка вздрогнула, хотя и ожидала услышать этот голос. Подобрав тяжелый мокрый подол, она шагнула в пустой двор между домами. Шагнула — и оказалась лицом к лицу с мужчиной раза в два старше ее.
— Я пришла, — с ходу заявила девушка, — потому что не хотела тебя обижать. Но только не вздумай теперь невесть что возомнить о себе. Ты помнишь, кто я? А ты по-прежнему просто наемник… — она презрительно поморщилась.
Презрение было деланным. Мужчина, к которому она пришла, был очень хорош собой. Высокий, поджарый, светловолосый, с гладко выбритым лицом, на котором остались длинные усы. На девушку он смотрел, настороженно прищурившись, словно кот на юркую мышь.
— Княжна… — начал он. Девушка сделала резкий жест рукой.
— Не надо! Не говори того, за что потом будет стыдно. Я не желаю слышать эту чушь.
Однако пришла она именно за тем, чтобы выслушать «эту чушь». Мужчина понял и усмехнулся в усы. Ему безумно нравилась и эта спесивая злюка, и эта игра, в которой он рассчитывал на победу.
— Ну! — девушка нетерпеливо топнула ногой. — Ты объяснишь, наконец, зачем вытащил меня в эту гнусную дыру? Я промочила ноги… Я теряю терпение, Мар…
— Так мне говорить или молчать? — улыбнулся мужчина. Знал ли он сам силу своей улыбки? Девушка вздрогнула, как будто мурашки пробежали у нее по спине.
— Говори, — пробормотала она и зябко закуталась в платок.
— Да я ничего нового не скажу, княжна, — пожал плечами Мар. — Я тебя люблю, а ты мною брезгуешь, вот и все дела. Вот-вот растает лед, и в Новгород придет русский торговый корабль. Его капитан — мой друг детства, он отвезет меня домой. Я пришел в этот город еще мальчишкой, он стал мне родным. Но теперь я хочу уехать. Что скажешь?
— А что ты хочешь услышать?
— Не знаю… — вздохнул Мар и привлек девушку к себе. Его движение было достаточно нежным, чтобы она успела отстраниться — если бы захотела, — и в то же время слишком сильным, чтобы ей это удалось. Его губы дохнули теплом на гладкую макушку, коснулись щеки… Девушка не шелохнулась. Осмелевший Мар сгреб с плеч шерстяной платок и жадно поцеловал тонкую шею. Под его губами бешено билась жилка…