Потом просочились слухи о враге, угрожающем Новгороду. Русы все так же сидели тихо, но почти упакованные мешки отставили пока в сторону. И в самом деле, за неделю до отхода корабля за русским воеводой прислали из княжьего терема. Мар усмехнулся в усы и ушел с посыльным. Русы собрались в Маровой избе и стали ждать возвращения воеводы.
А на окраине русского конца Мара ждала Туйя.
Несколько дней она просидела под домашним арестом в своей светлице. Вестей от Мара не было. Почему? А вдруг корабль уже ушел — и он уплыл, не попрощавшись? А если корабль еще в Новгороде — тогда почему рус молчит? Потому что нечего ей сказать? Туйя кусала губы и в ярости каталась по постелям, комкая простыни и швыряясь по углам подушками.
Наконец ее терпение лопнуло. Будь что будет. Надо увидеть Мара и поговорить.
Туйя без труда обманула своих тюремщиков и выбралась из терема. Ей даже стало обидно, что отец так мало думал о ней и не счел нужным караулить получше. Крадясь мимо его покоев, она стиснула кулачки и тихо плюнула на порог.
Ни одной служанки Туйя с собой не взяла — все они были дуры или шпионки. Ей не впервой было одной ходить по городу. Разница лишь в том, что раньше ее звали, ее умоляли прийти. Сегодня же она придет незваной. А что если Мар вовсе ей не обрадуется?
На мгновение она нарисовала себе картину. Вот она без стука отворяет дверь в его избу. Там — семейная идиллия. Мар уминает ужин за столом, а эта жирная корова Ясынь, отклячив необъятный зад, с самодовольным лицом подкладывает ему добавки. И оба с недоумением и насмешкой смотрят на нее, застывшую на пороге.
— Убью обоих, — прошептала про себя Туйя. — И избу сожгу.
Несколько раз от таких мыслей она хотела повернуть назад. Но тогда — снова запереться в светелке, сходить с ума от неизвестности… Нет, лучше что угодно, только не это.
К избе Мара она предусмотрительно подкралась с тыла и сначала заглянула в окно. Увидев сидящих за столом сумрачных мужчин, она поняла, что самого Мара дома нет. Но он придет рано или поздно?
И вот уже полтора часа она тенью пряталась на перекрестке, боясь, что ее примут за гулящую девку. Как только село солнце, стало холодно. Земля студила ноги в тонких сапожках, и стыли пальцы, судорожно сжимавшие концы платка.
Идет кто-то. Еще не видя лица, по прыгнувшему в пятки сердцу Туйя поняла: это он. Вместо того чтобы выйти ему навстречу, она прижалась лицом к холодной стене какой-то избы. В наступивших сумерках Мар не заметил ее и прошел мимо. Последнее сияние дня обрисовало его силуэт светящимся контуром. Иди домой, — сурово велел Туйе разум. Но сердце разрывалось, его было уже не удержать.
— Мар! — отчаянно крикнула она, выбегая на дорогу. Он обернулся и застыл на месте. Она не знала, что делать. Почему он не подойдет? Он издевается над ней! Да пошел он к лешему!
Ненавидя себя за каждый шаг, Туйя сама направилась к нему. Из последних сил она придала лицу неприступность, но дыхание предательски прерывалось.
— Княжна? — как будто только сейчас узнавая, нахмурился Мар. — В такой час, ты здесь, одна? Что-нибудь случилось?
— Да вот, пришла узнать, какого лешего ты морочил мне голову со своей любовью?
— Я морочил?! Помилуй, княжна!
— Не помилую. На месте отца я убила бы тебя на месте. Но хорошо, что он хотя бы выставил тебя вон вместе со всем вашим русским сбродом!
— На самом деле…
— Не хочу ничего слушать.
— Как знаешь, княжна, — рус чуть заметно усмехнулся. — Так ты пришла со мной попрощаться?
— Я пришла поговорить, — буркнула Туйя.
— Давай поговорим, — согласился Мар, глядя прямо ей в глаза. — Но не здесь, не на дороге. Я знаю место. Пойдешь?
Он так это спросил, что Туйе стало не по себе. И все-таки она пошла. Рус беспечной походкой увлекал ее куда-то в лабиринт улочек, на окраину, к реке.
Они вышли на берег, когда почти стемнело. Туйя с трудом рассмотрела какую-то хибару, наполовину ушедшую в землю. Ее крыша казалась круглой и тяжелой из-за наросшего мха.
Мар взял девушку за руку и повел внутрь. Высокий рус согнулся в три погибели и все-таки слегка задел притолоку лбом. Он тихо выругался и прижал Туйю к себе. Она вздрогнула и спросила:
— Где мы?
— В старой бане. Говори, что хотела, княжна.
Его голос прозвучал глухо и чуть-чуть зловеще. И Туйя поняла, что не сможет вымолвить ни слова, что не затем она сюда пришла, что не даст ему просто так уехать и вообще пропади все пропадом. Она освободилась из его рук, сбросила плащ, поневу, стащила книзу рубаху. Мар растерянно отодвинулся на шаг. Туйе показалось, что он сейчас повернется и уйдет — прямо на корабль. И тогда она умрет от стыда, гнева и одиночества.
— Ну! — крикнула она, топнув ногой. — Мне холодно!
Мар не знал, смеяться ему или плакать. Вроде бы не совсем о том он сегодня сговаривался со словенским князем… Но он слишком хорошо знал Туйю — злое, упрямое создание. Уйди он сейчас — она никогда не простит ему этого благородства. Да и не хотел он никуда уходить. Тонкая фигурка во тьме казалась серебряной статуэткой в сокровищнице какого-нибудь богача. А сам он чувствовал себя настоящим варваром, которому она попала в лапы… В общем, пропади все пропадом. Упал на землю тяжелый меховой плащ, и двоим на нем все время не хватало места, а старая баня привычно прятала незаконную любовь от чужих взглядов. Она-то за свою долгую жизнь повидала всякого.
— Отдай, — сказала Туйя и потянула из-под Мара свою рубаху. Сердится, — злорадно подумал рус. Он по-хозяйски погладил девушку по плечу.
— Быть тебе, княжна, теперь женой русского воеводы.
Быстрая улыбка на ее лице сменилась озабоченностью.
— Отец никогда не позволит. Разве ты возьмешь меня с собой? Я сбегу, мне здесь терять нечего!
— Да не надо никуда бежать, дурочка, — усмехнулся Мар. — Я говорил сегодня с твоим отцом. Новгороду нужна наша помощь, и князь попросил меня остаться. Я даже поломаться не успел. Волх тут же предложил мне тебя… Стой! Ты…Ты что? Какая муха тебя укусила?
Туйя вскочила с перекошенным от ярости лицом. Она пыталась заколоть застежку на плаще, поранила палец, застежка полетела Мару в лицо. Не отвечая на его растерянные, а потом раздраженные вопросы, Туйя кое-как закуталась в плащ и бросилась к выходу. Даже ее роста хватило, чтобы, забыв о притолоке, влететь в нее лбом. Искры посыпались у девушки из глаз, удесятеряя ее гнев.
Туйя бежала домой, не заботясь, что ее могут увидеть и узнать. Этот сумасшедший бег с задранным выше колена подолом спасал ей рассудок. Потому что в голове до умопомрачения не укладывалось, как они — отец и Мар — могли так с ней поступить.
Но чем ближе становился княжеский терем, тем вина Мара казалась ей легче, а вина отца — тяжелее. Ведь это отец заставил ее бояться, что она потеряет руса навсегда. А если бы она так не думала, она бы никогда, никогда… Туйя зажмуривалась, кусала губы, мотала головой, смахивала слезы и — бежала, бежала по улицам.
Туйя ворвалась в терем, рассчитывая высказать отцу все. Но ей не повезло: Волх опять заперся с советом.
— К князю пришел его сакс, — шепотом сообщила Паруша. — На нем лица не было, и князь тоже в лице переменился. Вот, два часа уже сидят. Чует мое сердце, какая-то беда у нас стряслась.
Туйя про беду пропустила мимо ушей. Какая беда сравнится с ее злополучной судьбой? Но фурией проносясь мимо дверей библиотеки, она словно споткнулась, услышав охрипший, неожиданно низкий голос отца.
— Я не понял, вы что мне предлагаете? — прорычал Волх. — Сдать город? Не будет этого!
У батюшки неприятности? — оживилась Туйя. Она подкралась к самой двери и прислушалась.
А над советом повисла тяжелая тишина. Все молчали, опустив головы, потому что боялись встретиться с бешеным взглядом Волха. А он, тяжело дыша, испепелял глазами всех поочередно.