— Ну да…
— Будет им правда.
Волх решительно направился туда, где в кольце из сосен колыхалась встревоженная толпа. Русы, чудь и словене стояли вперемешку. На лица молодых воев из ополчения обстоятельства уже наложили одинаковую печать. Сегодня они смотрели на князя серьезно и торжественно, хотя еще неделю назад многие из них сплавляли игрушечные ладьи на ожившей реке.
Поодаль чинно выстроились гости. Река обездвижила их корабли, они застряли в городе и теперь живо интересовались всем, что скажет новгородский князь.
Волх подумал: цари древности в такой момент наверняка выходили к народу в белом. Была у него в сундуке подходящая рубаха — индийский шелк, по вороту золотая нить. Но только настрой был не для белых одежд, и руки сами выбрали простую темно-синюю рубашку.
Увидев князя, народ затих. У многих на лицах нарисовалась детская надежда.
— Нашли спасителя, дураки, — сквозь зубы процедил Волх. Его вдруг обуяла злость. Стоят тут, бездельники, с вытянувшимися рожами. А у него — сын в заложниках. Мать упрямо хочет остаться на заклание врагам. Жену лучший друг увезет подальше отсюда — и пусть только попробует не увезти! И город — его город! — обречен. Почему он должен один страдать и страшиться? Нате! Получайте свою правду!
— В пятидесяти верстах отсюда застряли во льду корабли речных разбойников, — сообщил он без обиняков. — Когда растает лед, не пройдет и суток, как они будут под Новгородом. Запасы пищи в городе скудные, ну а про воду вы сами знаете. Так что долгой осады нам не выдержать. Конечно, мы не станем ждать, пока нас уморят. Едва тронется лед, моя дружина и дружина руса Мара возглавят ополчение. Мы сделаем все, чтобы не дать врагу замкнуть город в кольцо. Но если это случится…
Волх замолчал. Никто не посмел перебить это молчание.
— Если это случится, то все вы умрете от голода или от жажды. Потому что город разбойникам я не сдам.
— Что же нам делать? — всхлипнул женский голос. Волх пожал плечами.
— Сами решайте. Собирайте пожитки, забирайте детей — и бегите прочь. Лес большой, а на Новгороде свет клином не сошелся. Это все. Всё! — проорал Волх. Затем резко повернулся и пошел к городу.
Все вокруг выглядело странным и нереальным — потому что вечер был по-весеннему светлым, а мороз — по-зимнему лютым. Крупитчатый иней покрыл землю, дома и деревья, и в наступающих сумерках город плыл, сотканный из сновидений, — как будто ворота Вырея уже распахнулись перед ним.
Скорее почувствовав, чем услышав движение позади себя, Волх обернулся. Шаркая сапогами, за ним шли люди. Волх остановился — идущие следом тоже остановились. Посмотрев в их серьезные лица, Волх раздраженно передернулся и пошел дальше. Но всю дорогу он слышал шарканье позади себя.
Его проводили до самых хором. А когда он уже занес одну ногу на крыльца, тихо окликнули:
— Погоди, Волх Словенич.
Какой-то совсем простой мужичонка, не молодой и не старый, в такой одежде, что и род занятий не разберешь, смущенно вышел вперед.
— Мне тут люди сказать поручили… Знаешь, князь, мы ведь не дикари, чтобы по лесам гнить. Ты нам отец. Раз ты решил за город стоять, так тому и быть. Короче, никуда мы не пойдем.
Мужичонка стушевался и отступил назад. Толпа раздвинулась, проглотила его и снова сомкнулась. Люди не расходились. Ждали. Но Волх не знал, что еще им сказать. Он просто хмуро кивнул и наконец с облегчением закрыл за собой дверь.
Безумный день подошел к концу. Город сделал для себя все, что мог — худо-бедно напоил богов петушиной кровью, собрал ополчение, выставил дозоры, усилил охрану у закромов с водой. Тысячи ушей чутко прислушивались, не захрустит ли, ломаясь, лед. Но река спала, и город тоже постепенно погрузился в усталый сон.
Волх не спал. Они заперлись в библиотеке втроем с Бельдом и Клянчей. Огромный жбан с медом быстро убывал. Клянча напился первым. Он поник кудрявой головой на грудь и по-конски всхрапывал, так что его собутыльники подскакивали на лавке.
— Замаялся, — сочувственно сказал Бельд. Он медленно посасывал из кружки, вытянув длинные ноги на полкомнаты. — С другой стороны — а кому сейчас легко?
Волх не ответил. Он не чувствовал себя пьяным, но от усталости язык не ворочался. Он вглядывался в лица друзей и понял вдруг, что смотрит на них так же, как на мать — сквозь флер воспоминаний. Он видит их молодыми, с первой щетиной на щеках, он слышит их еще не огрубевшие голоса. Что же это? Годы, миновавшие с той поры, оказались так пусты, что их даже не хочется принимать в расчет? Только молодость имела смысл — а теперь мы просто доживаем, бессмысленно тратя отпущенные силы?
Похоже, Бельд думал о чем-то таком же.
— А ты помнишь, как мы с тобой встретились? — спросил он, прищурившись.
— Ты выволок меня пьяного с пирушки, — кивнул Волх.
— Нет. В первый раз мы подрались у твоего крыльца. Я тебя кротом обозвал.
— А я хотел тебя вызвать на поединок, — фыркнул Волх.
— Знаешь, я очень доволен своей судьбой, — признался сакс. — Благодаря тебе я повидал столько чудес и странностей, сколько обычно на человеческую жизнь не выпадает.
— Кстати о странностях, — сказал Волх. — Я тебя никогда не спрашивал… А что сделали с телом?
Бельд внимательно посмотрел на друга.
— С телом? Да ничего особенного. Выкинули из города, как татя. Оставили зверью на съедение.
— Он точно был мертв? — не поднимая глаз, спросил Волх.
— Думаю, да, — чуть помедлив, ответил Бельд.
— Думаешь, — с досадой повторил Волх. И рассказал Бельду про кусок бычьей шкуры, брошенный на палубу.
— А что ты теперь думаешь?
— Не знаю… Волх, я видел, как твой меч пропорол его насквозь. Но я не слушал ему сердце. Да это и неважно. Мог ли он вернуться после смерти? А могли мы сражаться с оборотнями? А мог целый город уйти под воду? А мог ты говорить с волками? Все это чудеса, о которых мы слышали из стариковских сказок. Но оказывается, все возможно. Так что живой или мертвый — твой лютый враг мог вернуться.
— И потребовать назад нечестно завоеванный город, — мрачно усмехнулся Волх.
— У Хавра никогда не было прав на этот город, — возразил Бельд.
Волх вздрогнул, услышав имя, — как будто до сих пор речь шла о ком-то другом. Клянча тоже отозвался, издав совершенно свинское:
— Хр-р-р!
Волх с Бельдом истерически расхохотались и долго не могли остановиться, пока смех не перешел в слезы. Когда Волх вытер глаза, он увидел Сайми, нерешительно замершую в дверях. Неуместный смех застрял у него в глотке.
— Ты что?
— Не спится, — прошептала, потупившись, Сайми. Лицо ее было опухшим от слез. — Не могу одна!
— Проходи, раз пришла, — смущенно буркнул Волх. Сайми не заставила себя уговаривать. Она села на краешек скамьи — ровно между ним и Бельдом — и не ломаясь, хлебнула из протянутой ей кружки.
— Ну… Я, пожалуй, пойду лягу, — сказал после долгой паузы Волх. Никто ему не ответил. Бельд беззвучно барабанил пальцами по столу, Сайми низко опустила голову, ну, а Клянчи все равно что здесь не было.
С некоторым раздражением Волх перевел взгляд с друга на жену и обратно.
— Вот и ладно, вы тут без меня не соскучитесь, — бросил он сквозь зубы. Выходя из библиотеки, он споткнулся о вытянутые ноги Бельда и выругался.
У себя в покоях Волх по плечи высунулся из распахнутого окна. Все-таки мед его пронял: морозу в воздухе казалось мало, чтобы остудить горячий лоб. И что он так разозлился? Он же сам потакал сближению этих двоих, мечтал, чтобы Бельд освободил его, снял груз с совести… А сейчас им самое время договориться, потому что скоро они оба должны покинуть Новгород. Но все равно как-то это… гадко… Волх поморщился.
Внизу, в темноте, дымили печные трубы. Дым ровно-ровно тянулся вверх — как будто город белыми нитями сплетал себя с небом. Голова немного кружилась, и Волху казалось, что он качает город в колыбели. А дым кверху — это хорошо, это к морозу.
Тихо скрипнула дверь. Пришла все-таки, не стала договариваться с Бельдом. Это было очень плохо — но Волх вздохнул с облегчением.