— Мне ничего не надо, — прошептала Сайми.
— Что, так и будешь в мальчишечьем платье ходить? — возразил Бельд.
Дележ добычи затянулся до самого вечера. Досталась награда и волкам. Волх пообещал серому вожаку семь лет не охотиться на его сородичей в окрестностях города. Когда стемнело, волки трусцой убрели в лес, а дружина собралась на тризну. Прощались с Алахарем и четырьмя другими дружинниками, погибшими в бою. Жарко пылал огонь, трещали сложенные в краду дрова… Мед, найденный в чудских закромах, казался горьким.
Поздно ночью Волх вошел в землянку Тумантая, которой предстояло теперь стать его домом. Ялгава с поклоном вынесла ему чарку меда. Сквозь опущенные черные ресницы обжигали светлые глаза. В углу, коптя, горел очаг. Рядом, сжавшись в комочек, сидела Ильмерь с рабьим обручем на шее.
— Пошла прочь, — велела ей по-чудски Ялгава. Ильмерь легко вскочила на ноги и, расправив плечи, ушла в свою конуру. Новоиспеченная княгиня смотрела на Волха, улыбаясь, и от этой улыбки ему стало почему-то не по себе. Он смутился. Ялгава усмехнулась и сбросила лисью шубу с плеч. В темноте землянки забелело ее красивое, крупное тело. Дыханье у Волха ушло в пятки, сердце колотилось — и желание тут было не при чем. Он понял, что боится этой могучей женской силы. Но сегодня он князь-победитель и через это тоже должен пройти. Путаясь в рукавах, он стянул рубаху и неловко обхватил жену за широкие бедра. Ялгава засмеялась. Она взяла одну руку Волха и с силой провела ею по грудям. Потом опустилась на шкуру, увлекая молодого мужа за собой.
Часть вторая Город
Спустя пять лет, солнечным летним днем, двое чудских охотников — старый и молодой — забрели в окрестности бывшего Тумантаева городища. Старик, в молодости знавший здесь каждое дерево, остановился, остолбенев. Там, где веками стоял непроходимый лес, теперь была выжжена пашня. На ней зрела рожь, красиво выстилая по ветру еще зеленоватые колосья. За городской стеной поднимались коньки деревянных изб, а выше всех — какое-то кособокое сооружение.
— Ну, что я говорил? — торжествующе прошептал молодой. — Эти места теперь не узнать. Новый город! Так его и зовут. А на месте Тумантаевой землянки теперь хоромы ихнего князя, — он показал на возвышающуюся крышу.
— Вот так так… — старик наконец обрел дар речи. — Вот так так… Давненько я здесь не бывал. Слухи слышал, но пока своими глазами не увидел, все не верилось…
— А еще говорят, — озираясь, сказал молодой охотник, — что молодой князь — большой колдун. Все лесные звери у него на службе. А волчья стая сторожит город и порвет любого, кто придет сюда не с добром.
Молодой настороженно огляделся. Ему стало страшно от собственных слов.
— А глянь-ка, там, в поле, не сам ли князь? — спросил подслеповатый старик.
— Точно он! — вздрогнул молодой. — Видишь — ворожить вышел. Небось дождь заговаривает или там недород.
— Совсем мальчишка, — с сомнением покачал головой старик.
— Ну да! Это он так выглядит, а самому сто лет. Говорят еще, — тут молодой совсем понизил голос и даже сам пригнулся, — что он сын страшного подземного бога…
— Не болтай! — строго оборвал его старик. — Нехорошее это место, — подытожил он. — Давай-ка пойдем отсюда.
Молодой не заставил себя уговаривать. Чудяне потихоньку скрылись в лесу. И пока они удалялись от Нового города, им казалось, что лесная чаща провожает их сотнями глаз.
А Волх посреди ржаного поля ворожил вовсе не дождь — этого он делать не умел. Но в поле расплодились грызуны, и в прошлом году они попортили весь урожай. А это уже было по его части.
Ветер ласково касался его дымчатых волос и редкой юношеской бороды, надувал рукава льняной рубахи. Волх глядел прямо перед собой, и со стороны казалось, что он застыл в глубокой задумчивости. Но те, к кому он пришел, слышали и понимали обращенную к ним речь.
Крупная полевка шмыгнула меж колосьев к ногам молодого князя. Зверек поднялся на задних лапах и скорчил крайне недовольную мордочку.
— Ты меня звал, сын скотьего бога? — пискнул он.
— Звал, звал. Сам не догадываешься, зачем? Собирай свое племя, свои пожитки, своих мышат и проваливай с нашего поля.
Полевка всплеснула лапками.
— Да как же это… Смилуйся! Куда ж мы пойдем? У нас детишки только народились!
Волх закатил глаза, представив себе количество этих детишек и погрызенной ими ржи.
— Мне что за дело? — строго сказал он. — Лес большой, найдете, чем прокормиться. Уходите — это приказ. А еще раз увижу кого из ваших на своем поле — разведу костер и велю вам самим туда прыгать. Ты же знаешь, мое слово для вас закон.
Полевка в ужасе прижала круглые уши, еще раз пискнула и скрылась во ржи. А вскоре по всему полю пошел шорох и шевеление. Грызуны уходили. Князь удовлетворенно кивнул и пошел к городу.
А на опушке, спрятавшись за березой, вслед ему смотрела девушка. Невысокая, полненькая, с растрепанной ветром черной косой. Она все время приглаживала волосы за уши, но те все равно разлетались и щекотали лицо.
— У! — ухнуло где-то сзади. Ойкнув, девушка повернулась. Изображая дикого зверя, к ней крался рыжий парень.
— Напугал, Бельд, — держась за сердце, с укоризной сказала девушка.
— Хорошо, ты снова за князем следишь? — оскалился тот. Девушка покраснела, но тут же сама накинулась с обвинениями:
— А ты, значит, за мной следишь?
Бельд посмотрел на нее сверху вниз — из-под рыжих бровей, снисходительно и добродушно.
— Ты же знаешь, Сайми, я твои тайны не выдаю. Разве тогда, в лесу, я кому-нибудь рассказал, что ты не парень?
Сайми не ответила. Она погасла лицом, ушла в себя. Бельд говорил ей что-то ободряющее, но она его не слышала, мысленно переносясь в ту небывалую зиму пять лет назад.
Бельд хороший. Но даже ему она не могла признаться, что хотела бы туда вернуться. Снова идти рядом с ним — и со смертью рука об руку… Да тогда она была почти счастливой! Отчаянный побег с отрядом Волха навсегда вырвал ее из пут обычной женской судьбы. Но Сайми это совсем не страшило. Тогда, в лесу, она ни о чем не жалела — ведь она еще смела надеяться.
Но за пять лет надежда выцвела, как старое тряпье. Сайми так и не смогла связать свою жизнь в осмысленный узор. Она слишком была погружена в свои чувства, чтобы легко сходиться с людьми. И бывшие спутники по опасному походу, и их чудские жены считали ее странной. Сайми жила на самой окраине города, как отшельница. И только рыжий сакс вел себя по отношению к ней как друг. И может быть, даже мечтал о большем.
За эти годы Сайми многое поняла — какая злая блажь толкнула Волха жениться и кто на самом деле был ее соперницей. Не понимала она только одного — что ей теперь делать.
Сайми и Бельд шли через поле к городу. Сайми гладила пушистые колосья, которые, как живые, тыкались в ладонь. Бельд грыз стебель, украдкой взглядывая на нее. Но едва они вошли в городские ворота, как сакс позабыл про свою спутницу.
— Хорошо, парни, какого лешего вы тут делаете? — накинулся он на двух дружинников, волоком тянущих деревянное корыто с зерном.
— Так это… Кулёма сказал, это перемолоть надо, — опешили парни.
Бельд с досадой мотнул головой.
— Какое перемолоть! Муки что ли мало? А если дожди пойдут? Рожь опять сгниет? Что на будущий год сеять будем? Тащите обратно.
И парни послушно потянули свой груз обратно в закрома.
— Ф-фу-у, — выдохнул Бельд, вытирая лоб. — Ну ни на миг оставить нельзя, — пожаловался он Сайми. — Хорошо, пойду разыщу Кулёму. Чего это он тут распоряжается?
Сайми улыбнулась. Она знала, что у Волха нет советчика надежнее, чем рыжий сакс. И как-то само собой получилось так, что все хозяйство в бывшем Тумантаевом городище оказалось под управлением Бельда. Если бы не он, Волх ни за что бы не справился с плодами своей победы.
Когда пять лет назад мальчишки оказались хозяевами целого города, они с неделю покуролесили, а потом растерялись. Они с детства воспитывались как дружина, боевые сподвижники князя. Их слуги и рабы были балованными и не привыкли к черной работе. Но в Словенске еще жили крестьяне и ремесленники, которые умели выращивать хлеб и делать одежду и обувь. В Новом городе — Новгороде — никого не осталось, кроме дружины Волха, пленных словенок да чудских женщин, которые уцелели после резни. И при этом все так же хотелось есть, надо было одеваться, строить дома…