— Заткнись, — сказал я. — Слушай сюда. Это гениально.
— Ах, какой же он скромняга, — произнес Майлз. Он наклонился и помог Штыку встать.
— Мы используем этот таз, — сказал я. — Зальем в него тесто.
— Гений! — вскричал Штык. И хлопнул меня по спине.
— Дайте мне закончить, — попросил я. — Нальем в таз шоколадное тесто. И испечем самый огромный шоколадный кекс в мире. Ну что, гений?
Они посмотрели на таз. Было видно, что они всерьез задумались.
— Дофига глазури понадобится, — произнес Майлз.
Штык кивнул.
— Сколько теста нам нужно? — Он забрал у меня таз и принялся изучать его. — Тут сказано, что он вмещает десять галлонов.
— То есть нам нужно десять галлонов теста? — уточнил Майлз.
— Наверное, — сказал я. — Разве не потрясающе?
— С таким кексом мы попадем в Книгу Рекордов Гиннеса, — сказал Штык. — Я эту книгу читал. Там есть самая большая в мире пицца и мужик с самой длинной бородой. Всякие такие штучки. Мы можем попасть туда с величайшим кексом в истории.
— Давай спросим твою маму, нет ли у нее подходящего рецепта, — сказал я. — Может, она подскажет нам, сколько теста надо залить в таз.
Мы протопали в дом и обнаружили миссис Хаггерти в гостиной с книгой. Она очень высокая и красивая, а ее светлые волосы уложены в высокую прическу. Штык на нее ни капельки не похож. Она всегда говорит, что нашла его в капусте.
Миссис Хаггерти, конечно, не стэнд-ап комик, как моя мама, но тоже за словом в карман не лезет.
— Привет, ребята, — сказала она. — Вы двое останетесь на ужин? Папа Штыка принес домой пару пицц.
— Не получится, — сказал я. — Я обещал маме пойти домой. Но… мы хотели вас кое о чем спросить.
Она закрыла книгу.
— А именно?
— Мы хотим использовать таз Волчка для того, чтобы испечь самый большой в мире кекс, — сказал Штык. — Ну, знаешь, для ярмарки в ЦМ.
— Это важнейшее состязание, — добавил Майлз. — Все школы соревнуются.
— Но величайший в мире кекс точно всех обставит, — закончил Штык.
— Точно, — согласилась его мама. — И чем я вам могу помочь?
— Нам нужно знать, сколько теста налить в таз, — сказал Штык.
Миссис Хаггерти растерянно моргнула. И вдруг как захохочет!
Мы молча стояли и смотрели на нее. Ждали, когда она отсмеется.
— Извините, — проговорила она наконец. — Извините, конечно, но это смешно. Есть один момент, которого вы, мальчики, не учли.
— Что? — досадливо спросил Штык.
— Ну нальете вы теста в таз, а запекать как будете? Он ведь ни в одну духовку не влезет.
У меня отвисла челюсть. Штык закрыл глаза. Майлз застонал. И треснул себя по лбу.
— Дураки мы, дураки!
— Это казалось хорошей идеей, — стал оправдываться я.
— Это была дурацкая идея, — сказал Майлз.
— Дурацкие идеи бывают полезны, — заметила миссис Хаггерти. — Дурацкие идеи могут подстегнуть воображение и навести на дельные.
— Мое воображение не подстегнулось, — заявил Штык. — Я только вообразил себе этот гигантский кекс.
Я взглянул на часы на книжной полке. Я опаздывал к воскресному ужину.
— Давайте еще подумаем, — сказал я. — Уверен, мы сумеем придумать гораздо больше дурацких идей.
Я хотел пошутить, но никто не засмеялся. Я распрощался и трусцой пробежал два квартала к своему дому.
Беды мои начались уже после ужина.
Поднимаясь по лестнице в свою комнату, я все еще размышлял о гигантском кексе. Должен же быть какой-то способ испечь эти десять галлонов теста…
Я вошел в свою комнату, включил свет. Первым, что я увидел, был болванчик Слэппи, сидевший на моей постели, привалившись спиной к стене.
Странно, подумал я. Разве я не оставил его на полу?
А, наверное, Рэйчел с ним играла.
Я сел на кровать и потянулся к нему.
И к моему великому ужасу, он потянулся ко МНЕ!
Его руки взметнулись. Я охнул, когда деревянные пальцы схватили меня за горло.
16
— Ты… ты… — выдавил я. — Ты действительно ЖИВОЙ!
Деревянные пальцы сильнее сжались на моем горле. Я задыхался. Сердце колотилось так сильно, что ломило в груди.
Этого не может быть.
Я пытался вырваться. Но не мог. Боль пронзила меня с ног до головы.
Болванчик опустил свою большую голову мне навстречу. Его рот защелкал, открываясь и закрываясь:
— Будь добр, поблагодари Рэйчел за то, что вернула меня к жизни.
Голос его был высокий и пронзительный. Я подумал о меле, скребущем по классной доске.
Его стеклянные глаза лезли из орбит.