Оглянув еще раз поле предстоящего сражения, генерал презрительно усмехнулся. Да, эти вожди смогли собрать армию, по численности превосходящую его — вот только лишь девять тысяч из них были опытными бойцами. Остальные — еще тысяч пятнадцать — явно были набраны из кого попала — причем, с большим удивлением он заметил, что помимо обычных крестьян и горожан тут были даже явные дикари — видимо, нанятые в находящихся за пределами страны лесных племенах. Нормальных оружия и доспехов тоже практически не было.
Гудок сделанной из человеческой кости трубки стал сигналом к началу сражения. Выстроившись четкими рядами, армия Руминьяви двинулась вперед.[63] Одновременно навстречу ей двинулась армия “северного союза”, вот только порядка в ней было намного меньше — ведь больше половины ее составляли ополченцы да наемники. Немедленно раздалась барабанная дробь, выбиваемая на барабанах, обтянутых кожей убитых врагов, и вопли труб из раковин, керамики и человеческих костей. Добравшись до середины долины, армии встали друг против друга, и солдаты громкими криками и неприличными жестами принялись показывать, что они сделают со своими врагами, однако продолжалось это не долго. Вскоре из рядов обоих армий вышли переговорщики, призвавшие сойтись на поединках самых сильных воинов. Через несколько минут вперед вышли по пять человек. Согласно традиции, поединок продолжался до тех пор, пока все воины одной из сторон не были убиты — причем, проигравшая сторона имела право сдаться без урона своей чести. Впрочем, в этот раз это было чистой формальностью. В этой войне не могло быть ни мира, ни почетной сдачи. Проигравший терял все — в том числе, и свою жизнь.
Минут через десять, когда живым остался лишь один из поединщиков — причем, от армии союза вождей — раздался новый сигнал. Передние ряды расступились и вперед выскочили пращники, принявшиеся осыпать врага градом камней. Но тут засвистели выпускаемые лесными лучниками-наемниками стрелы, и плохо защищенные пращники Руминьяви один за другим начали падать на землю убитыми и ранеными. Видя это, генерал приказал им отступить, а вперед двинулись основные силы армии. Разогнавшись до большой скорости, она быстро смела часть не успевших отступить вражеских пращников и врубилась во вражеский строй. Послышался звон и гром ударов палицами и боевыми топорами, вопли раненых, крики хвастающихся своими успехами солдат. Строй обоих армий развалился, сражение разбилось на множество отдельных схваток — и тут перевес быстро оказался на стороне имеющих больший боевой опыт китонцев. Крое того, тем с ходу удалось осуществить частичный охват флангов. Спустя пару часов вражеская армия оказалась в полном окружении, а ее потери значительно превысили потери армии Руминьяви — прежде всего, среди ополченцев и наемников. Видя это, трое не растерявшихся вождей попытались организовать прорыв — но лишь погибли при попытке его осуществления, что и поставило конец сражению. Понесшие большие потери, лишившиеся командования и полностью деморализованные солдаты “северного союза” начали бросать оружие.
Подсчеты потерь закончили лишь к вечеру — и результаты оказались весьма неутешительными для Руминьяви. Погибло пять тысяч его солдат, половина которых были опытными воинами, и десять тысяч врагов — в том числе четыре тысячи перебежчиков. Было захвачено и немедленно казнено два вражеских вождя, остальные солдаты под страхом смерти присягнули ему на верность. “Что ж, — подумал генерал, — Отправлю Кискиса с парой тысяч навести порядок в мятежных городах, а самому пора отправляться на юг. Как только что сообщил часки, сегодня армия Уалтопы взяла Амбато…”
(Юкатан, государство Экаб, Тулум/Сама. Май 1528 года)
На состоявшемся вскоре военном совете обсуждался план штурма Тулума. Обрисовав общую ситуацию, белокожий чужак спросил у собравшийся вождей, какие будут предложения на этот счет, но никакого ответа не достиг. Собравшиеся лишь с недоумением глядели на того, кто выдвинул такую безумную мысль.
— Если б тулумцы были настоящими воинами, то не испугались бы сразиться с нами в поле, — произнес общее мнение один из них, — Но они трусы и потому не выйдут из-за стен.
— Как же вы берете города? — с явным недоумением спросил присутствовавший на совете инкский офицер.
— Так много ли городов окружено стенами? — не поняв, спросил тот же вождь, — Да и зачем нам это? Если мы убьем или захватим в плен правителя — город сдастся сам.
63
Описание того, как происходили подготовка к войне и непосредственно сражения инкской армии, взято из книги Э. Кенделл “Инки. Быт, религия культура”, гл. 5.