А я зову тебя во сне, К тебе протягиваю руки, Но как к невидимой стене Лишь прикасаюсь... Что за мука
Быть от тебя за тыщи вёрст, В других краях, в другом пространстве... Я знаю - мы построим мост Через преграды и мытарства.
Мы Небом венчаны с тобой И предназначены друг другу. И мы прорвёмся, мой родной! Из заколдованного круга
Найдётся выход - верю я, С тобой мы всё преодолеем. Любовь далёкая моя, Меня ты делаешь сильнее...
Опять зову тебя во сне, А ты спешишь ко мне, любимый, И бьёшь по проклятой стене - Той, что казалась нерушимой.
И вот, не выдержав, стена Как домик карточный упала. Мне снилось - рухнула она Всего от одного удара.
А значит - будем мы вдвоём, Любовь разрушит все преграды. Я знаю - сбудется мой сон, И счастье станет нам наградой.
Не знаю, почему мне вдруг вспомнился этот стих, но под его слова я уснул. Аннабет. Как же я по ней соскучился, как же я хочу её обнять и поцеловать. Её прекрасный образ всплыл в сознании и долго не хотел оттуда уходить. Серые, словно грозовые тучи, глаза, светлые как пшеница волосы и такая родная улыбка. Я невольно вспомнил её образ в кепке Янки, на Губернаторском острове*, когда мы боролись за корону Птолемея. Даже тогда, когда была вся мокрая и в грязи, она выглядела неотразимо. Потом её образ стал медленно исчезать, и я стал хвататься за таяющие черты любимой, как за чем-то жизненно необходимое.
Заплутал не знаю где, чудо чудное глядел, По холодной по воде, в грязном рубище Через реку, через миг брёл, как посуху, старик, То ли в прошлом его лик, то ли в будущем.
Позамёрзшая межа, а метели всё кружат, Я глазами провожал, слышал сердца стук. Одинока и горба не моя ли шла судьба, Эх, спросить бы, да губа онемела вдруг.
Полем, полем, полем, Белым, белым полем дым, Волос был чернее смоли, Стал седым.
А старик всё шёл, как сон, по пороше босиком, То ли вдаль за горизонт, а то ли в глубь земли. И темнела высота, и снежинки, петь устав, На его ложились стан да не таяли.
Вдруг в звенящей тишине обернулся он ко мне, И мурашки по спине ледяной волной. На меня смотрел и спал, старче, кто ты, - закричал, А старик захохотал, сгинув с глаз долой.
Не поверил бы глазам, отписал бы всё слезам, Может, всё что было там - померещилось. Но вот в зеркале, друзья, Вдруг его увидел я, Видно, встреча та моя всё же вещая.
Перед моим взором возник старик, он мне смутно напоминал кого-то, но как я не старался понять, кто он я не мог вспомнить эти черты. Старичок шёл босиком и, кажется, меня не замечал, хоть я и следовал за ним по пятам. Дедушка резко остановился и посмотрел на меня. Я остолбенел. Не может этого быть! Он - это я. Видимо в далёком будущем, но почему он/я так усмехается? Сон резко оборвался и я проснулся. Глава 38.- И ты, Мгла, хочешь чтобы я спокойно, как ты, смотрел на погибель сына?
Окрестности тонут во тьме, Все продолжается неизменно, так же, как прежде, Звезды, ветер, эхо далекого ответа, То гаснет, то вновь взрывается голос птицы Неумолкающий стон, въевшийся в серый берег, Тонет, как желтое подобие луны, падает вниз, Лицом моря почти касаясь, мальчик, в экстазе, обнаженный как волны, С болью выносит любовь из безумного сердца - Свободную, дикую, смысл, резонирующий в ушах, в душе, На щеках странные слезы звучат прощально. Это тень матери-моря как будто отвечает, Но скорее, спрашивает или напоминает о таинственном своему певцу. Демон или птица? (подумала душа мальчика). Далекому супругу ты поешь или мне? Я был ребенком и спал, но теперь услышал, И понял, кто я - я пробужден. И сразу тысячи новых певцов, тысячи песен чище, стремительней, печальней твоей, Тысячи стонов ожили во мне, чтобы не умирать больше.
Одинокий голос, как мое отражение - Внимая, никогда не перестану тебя прерывать, Никогда не отступлю, никогда не подражая, Никогда нежный стон невоплощенной любви не оставит меня, Никогда не буду спокойным ребенком в ночном безмолвии, там На берегу гонец сладкого ада явился из волн, и я узнал его.