Рамзес очнулся.
Его спутник исчез. Царевич был один, без припасов и оружия, в нескольких часах ходьбы от того места, где охотники рассеялись, каждый выбрав свой маршрут. Не теряя времени, он двинулся в путь ровным шагом, позволяющим беречь силы.
Охотник бросил его, полагая, что молодой спутник не выдержит такого длительного перехода. Кому он подчинялся, кто был зачинщиком этой ловушки, которая должна была обратить умышленное убийство в несчастный случай на охоте? Все знали об азартности юноши; бросившись в погоню за добычей, Рамзес мог забыть об осторожности и слишком удалиться в пустыню.
Шенар… Это мог быть только Шенар, коварный и злопамятный! Раз его брат отказался покинуть Мемфис, он решил отправить его к берегам смерти. Приведенный в бешенство, Рамзес ни за что не хотел уступать злосчастному року. Прекрасно запомнив проделанный накануне путь, он шел назад с неистовством завоевателя.
Прямо перед ним промчалась газель, за которой вскоре последовал каменный баран с загнутыми кольцом рогами, который задержался на мгновение, привлеченный присутствием чужака, прежде чем кинуться прочь. Присутствие животных говорило о близости источника, который его спутник, видимо, специально не показал ему. Либо Рамзес должен был продолжить свой путь, рискуя умереть от жажды, либо ему надлежало довериться обитателям пустыни.
Царевич выбрал последнее.
Когда он заметил ибисов, газелей и ориксов, а также, чуть поодаль, большое дерево, метров в десять высотой, он решил отныне всегда доверять собственному инстинкту. Дерево с раскидистыми ветвями и серебристым стволом было осыпано маленькими душистыми цветами желто-зеленого цвета и давало съедобные плоды с сочной сладкой мякотью яйцевидной формы, достигавшие четырех сантиметров в длину, называемые охотниками «фиником пустыни». Оно защищало себя опасным оружием, длинными прямыми шипами со светло-зеленым острием на конце. Прекрасное дерево давало немного тени, укрывая меж своих корней один из тех таинственных источников, которые вырываются из недр пустыни с благословения бога Сета.
Сидя на земле прислонившись к стволу, какой-то человек жевал лепешку.
Рамзес, подойдя поближе, узнал его: то был главный конюх, который совсем недавно так издевался над его другом Амени.
— Да благословят тебя боги, царевич; ты заблудился в пустыне?
С пересохшими губами, жестким языком, горящей головой, Рамзес не мог отвести глаз от бурдюка с прохладной водой, стоявшего в ногах у этого человека, плохо выбритого, с космами непричесанных волос.
— Ты, кажется, хочешь пить? Тем хуже. Зачем тратить попусту эту свежую воду на человека, который скоро умрет?
Рамзес находился всего в каких-нибудь десяти шагах от своего спасения.
— Ты унизил меня, потому что ты сын царя! И теперь мои подчиненные смеются надо мной…
— Отпираться бесполезно, кто тебе заплатил?
Конюх злобно ухмыльнулся.
— Полезное совпало с приятным… Когда твой спутник по охоте предложил мне пять коров и десять тюков льна, чтобы отделаться от тебя, я тут же принял его предложение. Я знал, что ты придешь сюда. Выходить из пустыни без питья — это верная смерть. Ты думал, что газели, ориксы и ибисы спасут тебе жизнь, но они стали лишь охотничьей приманкой.
Он поднялся, вытащив нож.
Рамзес без труда прочитал мысли своего противника; тот ожидал такой же схватки, что была в прошлый раз, с противником из знатного рода, обученным специальным приемам. Что мог против грубой силы безоружный, уставший, умирающий от жажды?
Ему оставалось полагаться лишь на себя. С яростным криком, собравшим воедино все остававшиеся у него силы, Рамзес ринулся на конюха. Застигнутый врасплох, тот не успел воспользоваться ножом; сбитый с ног, он отлетел назад, ударившись о ствол, шипы которого пронзили его тело, как стальные клинки.
Охотники были довольны добычей; в этот раз они поймали двух газелей и одного орикса, которого вели за рога. Подбадриваемые дикие животные нехотя шли вперед, когда их похлопывали по бокам. Кто-то нес на спине детеныша газели, другой держал за уши перепуганного зайца. Гиену, привязанную за ноги к палке, несли двое помощников; рядом бежал пес, подпрыгивая и тщетно пытаясь укусить пленницу. Эти животные должны были попасть к специалистам, которым предстояло их приручить, предварительно изучив повадки. Хотя откармливание гиен для получения деликатесного паштета из печени хищника не давало сколько-нибудь ощутимых результатов, некоторые по-прежнему упорствовали в этой практике. Что касается бесчисленного множества других животных, то они должны были поступить к мясникам при храмах: после принесения жертвы богам их мясо шло на пропитание людям.
Все охотники вернулись к месту сбора, за исключением царевича Рамзеса и его возницы; обеспокоенный писец, отвечавший за эту экспедицию, тщетно пытался хоть что-нибудь разузнать. Ждать было невозможно; оставалось отправить повозку на поиски пропавших, но в каком направлении? В случае несчастья ответственность ляжет на него, и его карьеру можно считать конченой; несмотря на то что царевичу Рамзесу не на что было больше рассчитывать при дворе, его исчезновение, конечно, не осталось бы незамеченным.
Ответственный писец и двое охотников прождали до середины дня, в то время как их товарищи, вынужденные вернуться в долину с дичью, рыскали по пустыне в поисках пропавших.
Не находя себе места, писец нацарапал объяснение на грунтованной дощечке, затем снял верхний слой, постарался написать заново и, наконец, сдался; как он ни старался, спрятаться за обычными формальными объяснениями было невозможно. Какой стиль ни выбирай, в лагере недоставало двух человек, один из которых был младшим сыном правителя.
Когда солнце достигло зенита, несчастный как будто заметил чей-то силуэт, медленно приближавшийся в мареве полуденного зноя. В пустыне обман зрения не был редкостью; поэтому писец обратился за подтверждением к двум другим охотникам. Те тоже были уверены, что какой-то человек движется по направлению к ним.
По мере приближения черты спасшегося стали вырисовываться.
Рамзес выбрался из ловушки.
11
Шенар мог часами млеть в умелых руках специалистов маникюра и педикюра, обученных в лучшей придворной школе. Старший сын Сети много времени отводил своей персоне; человек света и будущий правитель могущественной и богатой страны, он постоянно должен был выглядеть достойно. Утонченность же была лучшим подтверждением принадлежности к цивилизации, которая не последнее место отводила гигиене, уходу за телом и его украшению. Больше всего он любил, когда за ним ухаживали как за бесценной статуей, покрывая тело ароматическими маслами, незадолго до прихода парикмахера. Чей-то громкий голос нарушил безмятежность дворца Мемфиса. Шенар открыл глаза.
— Что происходит? Я терпеть не могу, когда…
Рамзес стремительно ворвался в зал для купания.
— Правду, Шенар. Я требую, чтобы ты сказал мне правду, немедленно.
Потревоженный сановник отпустил своих мастеров.
— Успокойся, милый брат, о какой правде ты говоришь?
— Ты заплатил своим людям, чтобы они убили меня?
— Что ты еще выдумал! Подобные предположения ранят меня в самое сердце!
— Двое соучастников… Один из них мертв, другой исчез.
— Объясни, что происходит; неужели ты забыл, что я твой брат?
— Если ты виновен, я это узнаю.
— Виновен… Ты отдаешь себе отчет в том, что говоришь?
— Меня попытались убрать во время охоты в пустыне, на которую ты меня послал.
Шенар взял Рамзеса за плечи.
— Мы оба, нельзя не признать, очень разные, и ясно, что мы не слишком любим друг друга; но зачем же все время спорить, вместо того чтобы признать реальность и принять ту участь, которая нам дана? Я хочу, чтобы ты уехал, это правда, ибо считаю, что твой характер совершенно не подходит для светской жизни. Но я нисколько не намерен причинять тебе хоть малейшее зло, и я, ты знаешь, ненавижу насилие. Поверь мне, прошу тебя, я не враг тебе.