Долгие часы, забыв о еде, Сари разыскивал Рамзеса. Наконец обессилев, весь в пыли, он решился вернуться во дворец, когда стемнело. Скоро ему предстояло объявить об исчезновении своего ученика и доказать, что он здесь был ни при чем. Как он посмотрит в глаза сестре своего воспитанника?
Чернее тучи, наставник даже не поздоровался с коллегами, которые выходили из учебного класса; начиная с завтрашнего утра ему придется расспрашивать, не испытывая, правда, большой надежды, ближайших друзей Рамзеса. Если не удастся обнаружить никакой зацепки, придется признать ужасную реальность.
Чем же Сари провинился перед богами, чтобы его так преследовал злой гений? Карьера его будет погублена из-за явной, кричащей несправедливости; его прогонят из дворца, супруга отречется от него, и до конца дней своих он будет обречен на жалкое прозябание! Ужаснувшись при одной мысли подвергнуться таким лишениям, Сари устало опустился на свое привычное место писца.
Обычно напротив него сидел Рамзес, порой внимательный, порой с отсутствующим видом и всегда готовый ответить учителю неожиданной репликой. В возрасте восьми лет он уже умел уверенно чертить иероглифы и вычислять углы пирамиды… потому что это занятие ему понравилось.
Наставник закрыл глаза, пытаясь собрать в памяти лучшие моменты своего постепенного повышения при дворе.
— Сари, ты что, заболел?
Этот голос… этот голос, уже низкий и властный!
— Это ты, это правда ты?
— Если спишь, спи дальше. Если нет — смотри.
Сари открыл глаза.
Это и в самом деле был Рамзес, тоже весь в пыли, но с сияющими глазами.
— Нам с тобой надо бы помыться; где ты пропадал, наставник?
— В злачном месте, в конюшне.
— Ты меня искал?
Вне себя от удивления, Сари встал и обошел вокруг Рамзеса.
— Что ты сделал со своим локоном?
— Мой отец сам его отрезал.
— Немыслимо! Ритуал требует, чтобы…
— Ты что, сомневаешься в моем слове?
— Прости.
— Сядь, наставник, и слушай.
Пораженный тоном царевича, который вдруг перестал быть ребенком, Сари повиновался.
— Мой отец подверг меня испытанию диким быком.
— Это… это невероятно!
— Я не победил, но я сумел противостоять этому чудовищу и, думаю… отец выбрал меня как будущего правителя!
— Нет, царевич; твой старший брат уже назначен наследником.
— А он прошел испытание быком?
— Сети просто хотел приблизить тебя к опасности, которую ты так любишь.
— И он стал бы тратить свое драгоценное время на это? Он призвал меня к себе, я уверен!
— Не обольщайся, это — безумие.
— Безумие?
— Для влиятельных персон двора ты ничего собой не представляешь.
— Что же во мне не так?
— Ты сам.
— Ты хочешь указать мне мое место?
— Здравый смысл этого требует.
— Только он не обладает силой быка.
— Игры власти более жестоки, чем ты можешь предположить; одной отваги недостаточно, чтобы выйти победителем.
— Ну что ж, ты мне поможешь.
— Что?
— Ты хорошо знаешь нравы двора; ты можешь определить, кто мне друг, а кто враг, можешь мне советовать.
— Не требуй от меня слишком многого… Я всего лишь твой наставник.
— Ты забыл, что мое детство — в прошлом? Решай, либо ты становишься моим помощником, либо мы расстанемся.
— Ты вынуждаешь меня идти на неоправданный риск, но ты еще не дорос до высшей власти; твой старший брат уже долгое время готовится к этому. Если ты встанешь поперек, он тебя уничтожит.
3
Наконец наступил решающий вечер.
Зарождалась новая луна, ночь стояла непроглядная. Всем своим товарищам, которые, как и он, воспитывались наставниками, Рамзес назначил в этот день важную встречу. Смогут ли они обмануть неусыпных стражей и оказаться в назначенный час в центре города, чтобы обсудить главное, то, что жгло им сердца и о чем никто не осмеливался заговорить?
Рамзес открыл окно своей комнаты, спрыгнул со второго этажа на мягкую траву и осторожно стал пробираться вдоль стены. О стражниках он не беспокоился; некоторые спали, другие играли в кости. Если же вдруг он наткнулся бы на такого, кто честно выполнял свои обязанности, он заболтал бы его или просто уложил на месте.
От волнения он забыл про единственного охранника, который не ленился: небольшого пса золотисто-желтого окраса, мускулистого и коренастого, с висячими ушами и хвостом баранкой. Застыв посреди дороги, он не лаял, но пройти не дал бы.
Интуиция подсказала выход: Рамзес посмотрел псу прямо в глаза; тот уселся на задние лапы и завилял хвостом. Юноша подошел и погладил его; они сразу подружились. На кожаном ошейнике пса, окрашенном в красный цвет, было написано «Неспящий».
— А что если тебе пойти со мной?
Неспящий в знак согласия ткнулся в колени квадратной мордой с шершавым носом и повел своего нового хозяина к выходу из поместья, где воспитывалась будущая правящая каста Египта.
Странно, но в этот поздний час праздный народ все еще бродил по улицам древней и самой первой столицы — Мемфиса; несмотря на роскошь южных Фив, славившихся своим богатством, бывшая столица сохранила свое исключительное положение, которое занимала в прошлом. Именно в Мемфисе находились высшие школы, именно здесь наследники царской семьи и дети придворных, которым уготованы были высокие посты, получали серьезное образование и суровую закалку. Доступ в «Кап», область закрытую, охраняемую и находящуюся на полном обеспечении, был пределом мечтаний многих, но те, кто, как Рамзес, жили здесь с раннего детства, желали лишь одного: вырваться отсюда!
Рамзес был уже не ребенок и потому без труда выбрался из этой золотой клетки.
В большом зале питейного заведения со стенами, побеленными известью, на подстилках и табуретах сидели подвыпившие клиенты, любители крепкого пива, вина и пальмового ликера. Хозяин охотно демонстрировал амфоры, доставленные из Дельты, оазисов или Греции, нахваливая качество своего товара. Рамзес выбрал местечко поспокойнее: тихий угол, откуда он мог наблюдать за входной дверью.
— Что пить будешь? — спросил его разносчик.
— Пока ничего.
— Незнакомые посетители платят заранее.
Царевич снял с руки халцедоновый браслет.
— Этого довольно?
Разносчик взял браслет, внимательно разглядывая его.
— Пойдет. Вина или пива?
— Твоего лучшего пива.
— Сколько кружек?
— Пока не знаю.
— Я принесу кувшин… когда будешь знать точно, принесу кружки.
Рамзес понял, что не знает цену вещей; этот проныра, конечно же, обкрадывал его. Давно уже пора было покинуть свою серьезную школу, наглухо закрытую от внешнего мира.
Усадив Неспящего в ногах, царевич внимательно следил за входом в пивную. Кто из его товарищей осмелится на подобную авантюру? Он прикинул, сразу вычеркнул самых безвольных и карьеристов и выделил троих. Эти точно не отступят перед опасностью.
Он удовлетворенно улыбнулся, когда Сетау показался в дверях заведения.
Сетау, крепкотелый, мужественный, с лоснящимися мускулами, матовой кожей, черной шевелюрой и квадратным черепом, был сыном моряка и нубийки. Его необычайная выносливость, а также способности к химии и изучению растений не остались незамеченными наставником; учителям «Капа» не пришлось жалеть о том, что допустили его в это закрытое высшее учебное заведение.
Сетау, не разоряясь на приветствия, сел рядом с Рамзесом.
Не успели они обмолвиться и парой слов, как вошел Амени, маленький, худой и щуплый; бледный, с редкими, несмотря на юный возраст, волосами, он не выносил физической нагрузки и не мог поднимать тяжести, однако в искусстве иероглифического письма оставил далеко позади всех сверстников. Неутомимый труженик, он спал лишь три-четыре часа в сутки и знал великих авторов лучше, чем его учитель литературы. Сын штукатура, он стал настоящей гордостью своей семьи.
— Чтобы выбраться, я подкупил стражника, — гордо заявил он, — отдав ему свой ужин.
Его появлению Рамзес тоже не удивился, он ждал его; он знал, что, если нужно, Сетау воспользуется своей силой, а Амени употребит свою смекалку.